Заявление Председателя Банка России Эльвиры Набиуллиной по итогам заседания Совета директоров Банка России 22 июля 2022 года
Добрый день! Сегодня мы приняли решение снизить ключевую ставку на 150 базисных пунктов, до 8,00% годовых.
В основе нашего решения — всесторонняя оценка текущих условий и уточненный макроэкономический прогноз. В мае — июле инфляция последовательно замедлялась. Это связано с укреплением рубля и коррекцией цен на ранее подорожавшие товары. В последние недели это замедление стало носить более широкий характер, что говорит и о дезинфляционном вкладе со стороны потребительского спроса. Мы снизили прогноз по инфляции на текущий год до
Остановлюсь на факторах решения подробнее.
Первое. Ценовое давление продолжает ослабевать.
Снижение цен продолжается почти без перерыва вот уже девять недель. И мы по-прежнему полагаем, что основной причиной снижения инфляции является коррекция цен после скачка в марте. Тогда произошло резкое ослабление рубля, издержки компаний существенно возросли. И ажиотажный спрос позволил им перенести эти расходы в цены. Сейчас ситуация изменилась. Рубль значительно укрепился. Производители и организации торговли видят, что некоторые цены были повышены «с запасом». Однако коррекция цен не может произойти в один день, она растянута во времени. И бизнес нащупывает такой их уровень, который будет приемлемым для покупателей и покроет растущие издержки.
Значительное укрепление рубля оказало влияние на восприятие цен и отношение населения к покупкам. Это хорошо заметно по динамике инфляционных ожиданий. В июле этот показатель опустился до 10,8% — это минимум с марта прошлого года. Люди считают, что текущие цены на многие товары необоснованно высоки, и ждут их снижения. Краткосрочные ценовые ожидания предприятий продолжают уменьшаться. Они вернулись к уровню весны прошлого года.
Теперь о том, как мы видим влияние потребительского спроса на инфляцию. В последние месяцы оно было дезинфляционным, что наряду с укреплением рубля обеспечило более быстрое замедление инфляции. В настоящее время склонность к сбережению высокая, хотя ситуация может измениться. Высокая норма сбережения отчасти обусловлена тем, что из-за внешних ограничений и ухода иностранных компаний люди не могли купить то, что хотели, и отложили эти средства про запас.
Дальнейшая динамика потребительского спроса — одна из ключевых развилок нашего прогноза.
С одной стороны, высокая склонность к сбережению может сохраниться. В условиях возросшей неопределенности население стремится откладывать больше в качестве подушки безопасности. Это рациональное поведение, которое позволит чувствовать себя более уверенно в случае, если придется столкнуться с сокращением рабочей недели, вынужденным отпуском или проблемами с трудоустройством. Помимо этого, происходящее снижение цен и укрепление рубля могут восприниматься как сигнал отложить крупные покупки сейчас, чтобы потом купить дешевле.
С другой стороны, мы можем получить повторение сценария пандемии. Тогда потребители сначала резко сократили потребление, а затем после отмены локдаунов так же быстро его восстановили. Это наблюдалось в России и во многих других странах. Сегодняшнее, по сути вынужденное, накопление сбережений — это сжатая пружина в экономике, которая при определенных обстоятельствах может дать резкий рост потребления. При ограничениях со стороны предложения товаров и услуг это способно быстро разогнать «спросовую» инфляцию.
И некоторые признаки роста потребительского интереса уже формируются. Назову три из них. Во-первых, по данным опросов, в июле люди стали значительно выше оценивать благоприятность текущего момента для совершения крупных покупок. Во-вторых, снижаются ставки по депозитам, что увеличивает интерес к потреблению. В-третьих, наблюдавшееся в апреле — мае сокращение розничного кредитного портфеля сменилось его ростом. И от того, по какому сценарию в дальнейшем пойдет потребительская активность — будет ли спрос расти быстрее или медленнее, как этот рост будет соотноситься с возможностями расширения выпуска, — будут зависеть и наши решения по денежно-кредитной политике.
Второе. Поступающие данные указывают на то, что экономический спад будет более растянутым во времени и, возможно, менее глубоким.
Если говорить про текущий год, то спад ВВП прогнозируется меньше во многом из-за более умеренного сокращения экспорта. Это в первую очередь связано с перераспределением объемов нефтяного экспорта на новые рынки. При этом динамика импорта соответствует нашим ожиданиям. После существенного снижения этот показатель начал восстанавливаться. В основном увеличивается потребительский импорт благодаря налаживанию новых маршрутов поставок. В части промежуточного и инвестиционного импорта пока явных признаков восстановления не заметно. Инвестиционную активность сдерживают не только сложности с логистикой по поставке оборудования и сильные колебания курса, влияющие на бизнес-планы компаний, но и в целом общая экономическая неопределенность в условиях структурной перестройки, которая вынуждает бизнес осторожнее относиться к перспективам реализации долгосрочных инвестиционных проектов.
Ситуация в экономике определяется тем, как компании адаптируются к меняющимся условиям. Эта подстройка очень неоднородна по регионам, отраслям и даже отдельным компаниям внутри одного сектора.
В целом можно отметить, что многим компаниям удалось избежать быстрого исчерпания запасов, которое могло привести к остановке производственных цепочек. Для восстановления запасов необходимо искать новых поставщиков внутри страны и за ее пределами. Это требует времени. По данным нашего мониторинга предприятий, за последние два месяца ситуация с запасами не ухудшилась, но и не улучшилась, что остается фактором потенциального проинфляционного риска. Данной теме посвящена врезка в нашем последнем докладе «Региональная экономика».
Перестройка экономики будет заметна по изменениям на рынке труда. Для нас это один из ключевых индикаторов процесса трансформации. Приведу пример компаний, которые переживают проблемы со сбытом. Одна группа — это полностью ориентированные на экспорт компании, работавшие преимущественно для европейских рынков. Другая группа — это производители отдельных деталей для локализованных в России автоконцернов, мебельных фабрик, линий сборки бытовой техники. Из-за нарушения производственных цепочек их продукция оказалась невостребованной. В результате этим компаниям придется либо изменить ассортимент, либо сократить выпуск. В то же время есть отрасли, где открываются возможности для импортозамещения. И там будут создаваться новые рабочие места. Пока ситуация на рынке труда спокойная, и безработица сохраняется на исторически низких уровнях. Бизнес использует механизмы неполной занятости. Но по мере структурной перестройки мы будем наблюдать усиление перетоков рабочей силы между компаниями и секторами.
Учитывая длящийся характер происходящих в экономике процессов, мы пересмотрели прогноз по ВВП. По нашим оценкам, спад экономики в этом году будет меньше и составит
Третье. Денежно-кредитные условия постепенно смягчаются. Продолжили снижаться процентные ставки на кредитно-депозитном рынке, а также доходности кратко- и среднесрочных ОФЗ. Доходности долгосрочных бумаг существенно не изменились.
Кредитная активность несколько оживилась, хотя по-прежнему остается сдержанной. Быстрее всего восстанавливается ипотека, но в основном за счет льготных программ. Необеспеченное потребительское кредитование также начало расти. Корпоративное кредитование восстанавливается, при этом идет замещение валютных кредитов рублевыми.
В ситуации возросшей неопределенности остаются сильными сберегательные настроения. Несмотря на постепенное уменьшение доходностей по вкладам, средства населения остаются в банках. При этом доля срочных вкладов уменьшается, а текущих счетов, которые являются наиболее ликвидной частью сбережений, растет. И они могут быть быстро перенаправлены на потребление при изменении настроений.
Несколько слов о платежном балансе и курсе рубля. В новых условиях санкций и ограничений на движение капитала, а также отсутствия бюджетного правила обменный курс стал более подвержен колебаниям и формируется преимущественно текущим счетом. Для денежно-кредитной политики это означает, что инфляция под влиянием курса также становится более волатильной — и, соответственно, могут стать более волатильными процентные ставки в экономике для поддержания инфляции на цели. Если счет текущих операций будет сокращаться в соответствии с нашим прогнозом уже с III квартала и уровень курса будет подстраиваться к этому, то его дезинфляционное влияние будет сглажено.
Что касается рисков для прогноза, то мы подробно сказали о них в пресс-релизе. В целом можно отметить, что есть три основных источника неопределенности на прогнозном горизонте. Это внешние факторы (риски со стороны геополитической ситуации и мировой рецессии), бюджетная политика и изменение склонности к сбережению.
Дальнейшая траектория ключевой ставки будет зависеть от того, как складывается баланс рисков для намеченной нами траектории достижения целевого уровня инфляции в 2024 году. В соответствии с нашим уточненным прогнозом и с учетом сегодняшнего решения средняя за год ключевая ставка в текущем году составит
Спасибо за внимание!
Сессия вопросов и ответов
ВОПРОС (агентство ТАСС):
Сегодняшнее решение Центробанка стало неожиданным, даже самые смелые аналитики не прогнозировали 150 базисных пунктов. Хотелось бы знать, какие решения были на столе Совета директоров? И сохраняется ли потенциал для дальнейшего снижения ставки в этом году?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы предметно обсуждали три варианта — 8, 8,5 и 9%. Потенциал для дальнейшего снижения ставки на среднесрочном горизонте сохраняется, и мы это показали в своем прогнозе средней ключевой ставки. Если вы посмотрите траекторию, то она постепенно снижается. Но все будет зависеть от поступающих данных. Как я уже сказала, ситуация неопределенная, много разнонаправленных, чередующихся факторов. Поэтому мы будем настраивать денежно-кредитную политику именно так, чтобы в 2024 году вернуться к 4%. Но, конечно, будем реагировать на всю поступающую информацию, на формирующиеся тенденции.
ВОПРОС (агентство «Интерфакс»):
Вы не скажете, какие сейчас параметры нового бюджетного правила обсуждаются? Согласны ли вы с повышением цены отсечения условно до 60 долларов за баррель? И с привязкой новых правил к добыче и экспорту?
И второй вопрос. Не могу не спросить. Как вы относитесь к решению властей не давать разрешений иностранным участникам на продажу российских дочек здесь? Поддерживаете ли вы это? И согласны ли вы, что нужно вводить управление в дочках иностранных банков? И тогда — кто будет ими управлять? Госбанки, как предлагают некоторые депутаты, и от ЦБ, может быть, госструктуры какие-то?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы сейчас обсуждаем с Правительством, с Минфином возможный механизм бюджетного правила. Мы поддерживаем возобновление бюджетного правила — конечно, оно будет модифицировано. На наш взгляд, это важный механизм, который обеспечивает устойчивость экономических параметров, бюджетных параметров, расходов бюджета вне зависимости от того, что происходит с нефтегазовой конъюнктурой. Но конкретные параметры до того, как официально о них объявят Минфин, Правительство, мне не хотелось бы комментировать.
Что касается работы российских дочек иностранных банков, разрешения на их продажу. Решение действительно принимает правительственная комиссия, мы в ней участвуем, и эти решения будут приниматься каждый раз индивидуально. Но, конечно, здесь учитывается, каково отношение к дочкам наших российских компаний за рубежом.
Что касается внешнего управления. Наша позиция заключается в том, что если российские дочки иностранных банков (а по нашему законодательству это российские банки) соблюдают все установленные нормативы, нормально работают с клиентами, проводят расчеты — никаких внешних управлений вводить не нужно. И, на наш взгляд, оснований для этого в настоящий момент нет.
ВОПРОС (газета «КоммерсантЪ»):
У меня два вопроса. Первый. 150 базисных пунктов — это все-таки довольно много. Сигнал сильный. И очевидно, что на столе у ЦБ была информация, которой не было у рынка. Можете ли вы сказать, что вы знаете такого, чего не знает рынок? Что было главным фактором, определившим резкое решение?
И второй вопрос. Правильно ли я понимаю, что в новом прогнозе (там нет этой цифры, естественно) уже заложена как минимум стагнация мировой экономики на 2023 год?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается 150 базисных пунктов. Мы не опирались ни на какую информацию, которая не известна рынку. Мы опирались на ту информацию, которая известна рынку. Мы видим данные и по текущей инфляции — и для нас было очень важно, что в динамике текущих темпов роста цен снижение цен идет уже по широкому кругу товаров. Плюс к этому инфляционные ожидания существенно снизились, и они где-то на уровне прошлого года уже.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Начало прошлого года и дальше, если посмотреть, то они уже приближаются к тем уровням, где они были в конце 2018 — начале 2019 года.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Поэтому мы уточнили прогноз. Если вы видели, мы всегда принимаем решение не только на анализе поступающих фактических данных, но и на прогнозе. Наш прогноз по инфляции тоже достаточно значимо изменился, теперь мы понизили его диапазон.
И надо сказать, что после выхода последних данных по инфляционным ожиданиям, по инфляции мнение аналитиков, экспертов тоже стало меняться в сторону большего снижения ключевой ставки.
Что касается риска мировой рецессии, стагнации. Действительно такой риск существует, мы принимаем во внимание, что такой риск есть. Алексей Борисович может прокомментировать, что конкретно мы заложили (в прогноз — Ред.) с точки зрения внешних условий и развития мировой экономики.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Углубляться в эту тему, наверное, не буду. У нас через неделю выйдет доклад о денежно-кредитной политике, там это будет расписано чуть более подробно. Но на качественном уровне, да, Дмитрий, Вы правы. Называть ли это стагнацией — это вопрос вкусовой, но то, что в прогнозе заложен темп роста мировой экономики ниже тренда долгосрочного, это так.
ВОПРОС (агентство «РИА Новости»):
Вопрос по поводу сегодняшнего решения. Все-таки оно действительно было довольно резким, и вы несколько раз уже упоминали сегодня слово дефляция. Означает ли это, что ЦБ стал более все-таки значительнее, предметнее рассматривать дефляцию в своих прогнозах и закладывать, что более вероятна дефляция, чем разгон инфляции? И ожидаете ли вы, что дефляция все-таки будет у нас и по итогам июля, и по итогам августа и, возможно, в сентябре традиционная?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Первое. Я все-таки говорила о дезинфляционных факторах, дезинфляционных рисках. Это снижение темпа роста цен. А дефляция — это снижение цен или, как у нас называют, отрицательный темп роста цен, реальное снижение цен. Мы такой тенденции не видим, никакой тенденции дефляции мы не видим. Еще раз повторю, мы об этом все время говорим, что дефляция — это все-таки устойчивое снижение цен. Его надо смотреть на показателе годовой инфляции. Годовая инфляция у нас находится еще на уровне двузначных чисел.
А снижение цен в определенные недели, месяцы — это достаточно часто у нас встречавшаяся ситуация. Мы обычно знакомы с тем, что у нас происходит снижение цен на плодоовощную продукцию, но в этот раз у нас в июне снижение общего индекса цен было во многом связано (я еще раз повторю, мы остаемся на этой точке зрения) с существенной коррекцией цен после очень значимого, сильного роста цен в феврале — марте. Но мы не видим никакой формирующейся тенденции устойчивой дефляции.
ВОПРОС (проект Life and invest):
У меня такой вопрос — достаточно народный. Сейчас банки, брокеры вводят новые комиссии за хранение и покупку валюты, сложности международных переводов. Я думаю, вы об этом всем прекрасно знаете. И что сейчас пугает людей, вообще какие есть риски у граждан в хранении валюты на счете?
И прямо конкретно вопросы, которые очень часто спрашивают. Могут ли доллары в России попасть под санкции? Может ли быть такое, что в России нельзя будет купить вообще или продать доллары? И могут ли банки каким-то образом заморозить доллары на счете точно так же, как это было с акциями? Ну и какие есть риски, если вдруг НРД попадет под — извините, не НРД — НКЦ попадет у нас под санкции? Что вообще может быть проблемного для граждан в хранении валюты?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Честно говоря, санкции на использование долларов в России уже введены не нами. Максимально жесткий вариант — это то, что можно видеть в банках, которые попали под санкции. Там затруднены расчеты, переводы и так далее. Поэтому, конечно, здесь иметь валютные вклады может быть сопряжено с рисками попадания банков под такого рода санкции. И поэтому здесь, конечно, людям, компаниям надо это учитывать. Мы видим, кстати, что многие компании действительно это учитывают и переводят свои активы (не только компании, кстати, но и люди) переводят свои активы в более безопасные, надежные формы активов. Если это не рубль, то валюты дружественных стран.
У вас был еще вопрос — может ли быть так, что в России нельзя будет купить доллары. Вы знаете, даже в самом таком апокалиптическом, если можно сказать, сценарии, сложном сценарии у нас наличные доллары в стране будут обращаться. Могу только одну цифру назвать. У нас, по нашей оценке, наличной иностранной валюты — долларов и евро — только на руках у населения около 85 млрд долларов. И сейчас банки могут продавать, покупать эту валюту. Поэтому здесь, конечно, обращение наличной валюты будет.
Что касается НКЦ и НРД. В отношении НРД применены уже некоторые санкции. В отношении НКЦ, других банков мы всегда учитываем такой риск санкций, поэтому проводим и стимулируем политику девалютизации. Должна быть девалютизация и переворачивание во многом балансов банков — еще раз, если не в рубли, то в дружественную валюту.
ВОПРОС (The Bell):
Я бы хотела задать вопрос про бюджетное правило. Я понимаю, что обсуждение продолжается и о параметрах говорить рано. Но я позволю себе попросить вас приоткрыть завесу касаемо стерилизации валюты по новому бюджетному правилу. Ведь если ЦБ хочет нивелировать влияние на рублевую ликвидность закупок валюты в резервы, нужен какой-то механизм стерилизации. Вы не могли бы, пожалуйста, рассказать, что вы обсуждаете — валютные операции, задействование ликвидности в банковской системе или операции на открытом рынке?
И еще, если позволите. Мы вступили в III квартал. Скажите, пожалуйста, фиксируете ли вы возникновение дефицитов на рынке товаров и услуг? А про рынок труда я хотела бы уточнить: какие у вас прогнозы о положении на рынке труда на осень?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается бюджетного правила. Как оно работает. Вначале бюджет забирает у экспортеров рубли — таким образом, изымает эти рубли из экономики. И когда проходят валютные операции (мы, по сути дела, зеркалируем эти операции для Минфина), то происходит возврат этих рублей в экономику. Таким образом и происходит стерилизация. Поэтому, да, валютные операции, если будет введено бюджетное правило, то, скорее всего, такого рода валютные операции должны быть.
Алексей Борисович, если хотите, прокомментируйте.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Может быть, я просто уточню для однозначности прочтения, что смысл валютной части операций по бюджетному правилу как раз и связан с тем, чтобы за счет покупки валюты на дополнительные рубли — на рубли, которые собраны в виде дополнительных доходов, — эти рубли вернуть в экономику. То есть сама операция по покупке валюты в бюджетном правиле является той операцией, которая нейтрализует действие бюджетного правила с точки зрения влияния на денежные агрегаты. Поэтому каких-то дополнительных действий предпринимать точно не надо.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается возможного дефицита товаров. Да, конечно, определенные товары исчезли с нашего рынка, бренды исчезли и так далее. Но мы видим, что приходят заменители товаров — понятно, других марок, других производителей, если говорить о потребительских товарах. Этот процесс будет продолжаться, но какой-то системной проблемы мы сейчас не видим здесь.
Что касается рынка труда на осень. Как я уже говорила, сейчас действительно ситуация стабильная, спокойная и безработица на исторически низких уровнях. Но, конечно, ситуация на рынке труда во многом будет определяться скоростью структурной трансформации. Что под этим имеем в виду. Некоторые предприятия будут сокращать выпуск, оптимизировать занятость. Рядом будут появляться либо новые предприятия, либо те предприятия, которым нужна будет новая занятость, потому что они будут находить ниши на внутреннем рынке — будет вот такой переток рабочей силы. Он, конечно, будет отражаться в показателях безработицы в целом, когда люди временно ищут работу.
Поэтому для нас сейчас очень важно смотреть на эту ситуацию — не только на общие показатели, но и на то, как ведут себя вакансии, какой спрос есть на труд в других секторах. Здесь, конечно, могут возникнуть вопросы с тем, что нужна будет переквалификация людей под новые задачи. Здесь очень важны и правительственные программы. Поэтому здесь многое будет зависеть от структурной перестройки. Каких-то количественных прогнозов на эту тему мы не даем.
ВОПРОС (ИА «Татар-Информ», г. Казань)
У меня к вам два вопроса. Первый вопрос. В пандемию ключевая ставка опускалась до 4,25%. Нынешняя ситуация в экономике вряд ли является легкой. Поэтому очень интересуемся — какова красная линия снижения ключевой ставки для Банка России в нынешних условиях?
И второй вопрос. Не секрет, что в этом году хороший урожай зерновых. Не видите ли вы риска продовольственной дефляции в стране осенью? И как будет реагировать ДКП, если это реально произойдет?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается снижения продовольственных цен осенью. Это возможно. И хороший урожай является дезинфляционным фактором, который будет помогать снижать инфляцию. Но колебания цен продовольствия — это у нас обычное дело. И в рамках стандартной сезонности это не тот фактор, который влияет на денежно-кредитную политику. Потому что денежно-кредитная политика реагирует на устойчивые факторы инфляции, когда отклонения инфляции идут из-за устойчивых факторов и могут влиять в том числе на инфляционные ожидания, на вторичные эффекты.
А колебания продовольственных цен — это все-таки факторы, которые отражаются в текущем уровне цен, но это факторы обычно разового, временного действия.
Что касается первого вопроса. Знаете, хотела бы начать со следующего. Мы действительно по многим аспектам сравниваем ситуацию с пандемией, но по сути это два разных кризиса. Потому что пандемийный кризис можно было назвать таким циклическим кризисом, когда в начале был шок спроса из-за локдауна, из-за того, что люди просто не могли потреблять так, как они потребляли. И мы понижали ставку, именно чтобы подтолкнуть этот спрос. И спрос очень быстро, даже быстрее наших ожиданий, восстановился, но потом стали проявляться проблемы предложения, и они оказались более длительными. Все эти логистические, производственные цепочки, их разрыв, он оказал влияние на то, что спрос-то вырос, а предложение товаров не росло соответствующим образом. И это вылилось как раз в повышение инфляции во второй половине 2021 года и в раскручивание инфляционных ожиданий.
Сейчас все-таки кризис структурный и во многом был катализирован шоками со стороны предложения. При этом снижается потенциал экономики. И снижение ставки, даже очень большое, не сможет в той же мере компенсировать эффекты, как в 2020 году. Мы поэтому очень внимательно смотрим, что происходит именно с потребительским спросом и насколько его динамика соответствует динамике предложения. Сравнивать напрямую эти два эпизода, может быть, не стоит.
При этом вы сказали о красных линиях. Красных линий для решения по ставке ни снизу, ни сверху для нас не существует. Ставка будет выбираться исходя из той траектории, которая должна обеспечить возвращение инфляции к цели в 2024 году.
ВОПРОС (проект ProFinansy):
Мой вопрос касается восстановления темпов кредитования населения. Сейчас население, как вы уже сказали, перешло к сберегательной модели поведения, а для экономики крайне важно поддерживать хорошие темпы кредитования. Вопрос в следующем. Ставит ли перед собой Центральный банк цели по срокам восстановления кредитования к уровням 2021 года? И если ставит, то в этом случае насколько ЦБ оценивает достаточным текущий уровень процентной ставки для того, чтобы дойти до таких уровней темпов кредитования?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
То, что вы говорите, постановка цели по каким-то уровням кредитования — это другой режим денежно-кредитной политики. Это кредитное таргетирование. У нас все-таки инфляционное таргетирование. На инфляцию влияют и показатели кредитования, безусловно, но и другие показатели. То есть кредитно-депозитный механизм влияет, безусловно, это элемент трансмиссии, но конкретных показателей по кредитованию, по уровню кредитования мы для себя не ставим. Для нас основное — это прогноз инфляции, и мы решение принимаем исходя из нашего прогноза инфляции, той траектории, которая необходима для того, чтобы ее вернуть к цели.
Алексей Борисович.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Могу только добавить, что да, безусловно, кредитная составляющая является частью трансмиссионного механизма денежно-кредитной политики, очень важной ее частью. Кредитный канал — самый действенный канал, особенно в текущих условиях. Но он не является самоцелью. И в конечном счете кредит, его вклад в денежную массу, соответственно, денежная масса под воздействием как кредита, так и других факторов, в том числе бюджета, ситуации с платежным балансом — она в итоге должна расти тем темпом, который даст нам инфляцию 4%. Да, логика принятия решения по денежно-кредитной политике такая и никакая иная.
ВОПРОС (агентство Bloomberg):
Вы дискутировали с Правительством по поводу возможности ослабления курса рубля. Вы пришли к какому-то консенсусу? Все-таки возможны интервенции Минфина в валютах дружественных стран? Если да, то, собственно, каких?
И второй вопрос. Каков статус исков по возврату международных резервов?
Если можно, небольшой третий вопрос. Вы сказали, что импорт начал восстанавливаться. По нашим оценкам на основе данных от внешних партнеров России, которые публикуют такие данные, в мае импорт перешел к восстановлению и вырос на 17% месяц к месяцу. Это восстановление касается больше потребительских товаров.
Вы не могли бы поделиться своими оценками относительно восстановления импорта? И превышает ли импорт потребительских товаров прошлогодние уровни?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается курса. Здесь наша позиция неизменна. Мы считаем, что курс должен быть плавающий, нельзя переходить к режиму таргетирования курса. При этом мы не отрицаем возможности валютных интервенций — они возможны и при плавающем курсе, но в рамках бюджетного правила.
Поэтому наша позиция именно в этом и заключается, что, да, интервенции допустимы. В какие инструменты — в дружественные валюты, в какие-то иные инструменты — это, скорее, прерогатива Правительства. Но такое обсуждение у нас идет.
Что касается статуса исков по поводу разморозки ЗВР. Это сложный процесс, мы в стадии их подготовки.
И по импорту. Импорт действительно после резкого падения начал восстанавливаться, но начал восстанавливаться потребительский импорт. Признаков восстановления инвестиционного, промежуточного импорта мы пока не видим. Что касается данных, мы публикуем, раскрываем данные поквартальные, у нас в целом импорт товаров и услуг в II квартале упал на 22% год к году. Это стоимостные показатели. Мы понимаем, что при этом цена импорта, издержки, связанные с транспортировкой, страховкой, рост мировых цен привели, наверное, к тому, что в физических объемах импорт упал чуть больше.
Да, Алексей Борисович.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Если позволите, чуть-чуть дополню по поводу валютных интервенций. Надо понимать, опять же исходя из того вопроса, на который мы уже раньше отвечали, что когда происходят покупки валюты в рамках операций по бюджетному правилу, то в экономику возвращаются те рубли, которые из нее были изъяты, которые в ней уже были. Соответственно, дополнительной денежной массы в результате не возникает, и эта операция не создает инфляционного давления.
А если операции по покупке валюты осуществляются Центральным банком самостоятельно (такая практика действительно была в
ВОПРОС (агентство Reuters):
У меня несколько вопросов.
Первый. Вы сейчас говорили про бюджетное правило. Означает ли это, что Центральный банк может начать операции в рамках бюджетного правила до конца года, когда оно будет принято? То есть будет ли ЦБ покупать валюты, скажем, дружественных стран?
Второй вопрос про инфляцию и параллельный импорт. Расскажите, пожалуйста, как вы видите влияние параллельного импорта на цены? Насколько это может подстегнуть инфляцию? И если курс рубля номинальный снизится, может ли это означать, что производители снова поднимут цены, потому что курс рубля будет слабее?
И один уточняющий вопрос про HSBC и Экспобанк. Получал ли Центральный банк заявления от этих банков? И что ЦБ думает по поводу этой сделки?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается наших операций на валютном рынке в рамах бюджетного правила, если оно будет введено в этом году. Мы, конечно, готовы, если оно будет введено, готовы проводить эти операции в рамках бюджетного правила. Единственное — параметры этих операций мы объявим только после того, как будет принято это решение по самому бюджетному правилу, безусловно, до того, как эти операции начнут проводиться. Мы собираемся здесь быть предсказуемыми.
Что мы будем покупать, это зависит от Минфина, потому что эти операции мы будем делать по поручению Минфина. И инструментарий, в чем накапливать — будет определять Правительство.
Что касается влияния параллельного импорта на инфляцию. Мы видим это несколько по-другому. Мы считаем, что, наоборот, параллельный импорт будет иметь дезинфляционное влияние, потому что предложение товаров на рынке в России вырастет. И поэтому скорее будет дезинфляционное влияние.
Алексей Борисович, хотите прокомментировать? Про параллельный импорт и про качели курса.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Про параллельный импорт на самом деле добавить нечего. То есть вы сформулировали свой вопрос, что параллельный импорт дороже, чем тот аналогичный импорт, который был до этого. Но сейчас нам надо сравнивать не с прошлой ситуацией, а с тем, как это влияет на спрос и предложение в новой реальности. В новой реальности параллельный импорт, безусловно, увеличивает предложение и, соответственно, является дезинфляционным.
По поводу вопроса про качели курса. На самом деле очень хороший вопрос. Спасибо большое. Наверное, об этом думать сейчас следует так, что курс менялся очень сильно и в одну сторону, и в другую. И, наверное, те уровни курса, которые мы наблюдали в июне — июле, пока еще точно не переложены в цены в полном объеме, и, наверное, даже далеко не для всех компаний они переложены в какие-то бизнес-планы. То есть в целом у бизнеса есть ожидание того, что новое равновесие будет найдено на каком-то другом уровне.
Соответственно, если пойдет какое-то обратное движение в курсе, то это не создаст дополнительного устойчивого проинфляционного давления, но это быстрее исчерпает временные разовые факторы, связанные с эффектами переноса курса. И мы быстрее увидим те устойчивые темпы роста (цен — Ред.), которые сейчас несколько смазаны эффектом переноса того укрепления, которое случилось с марта по июнь.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
И по сделке HSBC и Экспобанка. К нам такие заявления по согласованию сделок не поступали.
ВОПРОС (деловое издание «Авант-Партнер», г. Кемерово)
Насколько, по оценке Банка России, стала различаться социально-экономическая ситуация по регионам из-за санкционного давления? Кто из них начал терять больше? Кто чувствует себя вполне стабильно?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Действительно, правильный вопрос. У нас ситуация разная в разных регионах. Это в целом связано со структурой экономики в отдельных регионах. Например, на Северо-Западе, где была традиционно большая доля компаний, которые ориентированы на европейские рынки, как следствие, там спад сильнее, потому что этим компаниям нужно переориентироваться на другие рынки. Азиатские рынки — это более длинное плечо транспортировки, и понятно, что бизнес-планы компаний здесь должны каким-то образом сходиться.
Но есть регионы, которые в большей степени ориентировали торговлю на азиатские рынки или на внутренний рынок, — да, они меньше пострадали. Мы, например, видим, что юг России, где сильны агропромышленное производство, туристический кластер и высока доля среднего, малого бизнеса, они испытывают меньшую глубину спада.
Кстати, можно более детально посмотреть про разнородность по регионам в нашем докладе «Региональная экономика». Мы его накануне недели тишины публикуем, и там как раз эта разница и описание того, что происходит в регионах, как компании адаптируются, можно увидеть.
ВОПРОС (агентство Mergermarket):
По поводу валютных вкладов. И у иностранцев есть, и у русских есть. И по поводу того, как банки местные себя ведут, как будто им деньги не нужны. А граждане, у них доступа к ним нет. Почему тогда нельзя, чтобы люди забрали свои деньги и положили под матрас? Раз и государству не нужно, и банкам не нужно. Вот это первый вопрос.
Это получается, что российские граждане под санкции собственного государства попали, что они не могут получить доступ к своим деньгам. Прошло полгода, никто им не компенсирует. Как вообще можно деньги получить? Меня попросили задать русские люди.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Действительно, сейчас банки не очень заинтересованы иметь иностранную валюту. Это так. Поэтому они вводят разного рода комиссии и на переводы, и на привлечение этих средств. На переводы — это, кстати, вынужденная мера, это не потому, что они хотят заработать на этом. Это следствие санкций. Если валюту нужно перевести, а это делается через корсчет иностранный, если деньги там зависают, то это риск для клиентов, не говоря уже о самом банке. Поэтому это не сами банки хотят заработать на этих транзакциях, просто эти транзакции стали очень рискованными.
То же самое касается валютных вкладов. Они могут быть заморожены, и поэтому эти риски тоже банки для своих клиентов снижают.
Вы говорите, почему не дать людям возможность снять наличные доллары и хранить их под матрасом. Дело в том, что у нас, к сожалению, ввоз наличной иностранной валюты в страну тоже запрещен. У нас здесь тоже действуют санкции. И поэтому предложение наличной валюты в стране ограничено. Есть та наличная валюта, которая уже в обращении, есть наличная валюта в банках, которая предназначена для того, чтобы люди могли снять наличную валюту в рамках разрешенного лимита.
Я напомню, этот лимит был установлен — 10 тысяч (Ред. — долларов США), и что важно — этот лимит покрывает 90% всех валютных вкладов. То есть 90% людей, у которых есть валютные вклады, могут полностью снять свои вклады в наличной валюте. Не многие торопятся это сделать.
Поэтому, к сожалению, да, то, что вы говорите, очень беспокоит наших граждан, но это эффект введенных против финансовой сферы санкций, к сожалению.
ВОПРОС (проект «Фанимани»):
У меня два с половиной вопроса. Если позволите, полтора про импорт. И один про наличную валюту.
Про импорт. В начале июля ЦБ в оценке ключевых агрегатов платежного баланса дал оценку падению импорта за II квартал год к году в 22,5%. И это заметно меньше подавляющего большинства экспертных оценок, которые появлялись в публичном поле до публикации этого доклада. Отсюда полтора вопроса.
Если импорт сжался меньше чем на четверть, а не на 30, 40 и более процентов, как многими закладывалось ранее, значит ли это, что запас дополнительного потенциального спроса на валюту со стороны импортеров не такой уже действенный рычаг для ослабления рубля в будущем, как считалось до того, как вы опубликовали свою статистику?
И вот уточняющий еще вопрос по импорту. Налицо путаница. Оценка объемов импорта по статистике стран — торговых партнеров и те данные, которые без детализации публикует Банк России, существенно расходятся. Не видится ли в этом проблемы и не планирует ли Банк России возвращаться к публикации информации хотя бы по внешней торговле и по банковскому сектору в прежних объемах, для того чтобы такой путаницы не возникало? Это то, что касается импорта.
А что касается наличной валюты. Уточнение к предыдущему вашему ответу. Правильно ли я понимаю, что тот запрет, который сейчас действует до 9 сентября на выдачу наличной валюты, купленной у банков клиентами после 9 марта, и тот лимит в 10 тысяч на валюту, купленную до 9 марта, вы планируете продлевать?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается импорта. Импорт сократился, надо сказать, в соответствии с нашими ожиданиями. У экспертов были разные прогнозы, и вообще, если посмотреть на прогнозы экспертов по разным макроэкономическим показателям, там очень большой диапазон. Это понятно, потому что ситуация очень неопределенная.
Но действительно, по нашей статистике, импорт товаров и услуг упал на 22%. Но если говорить о влиянии импорта на курс, то нужно смотреть не на импорт, а на текущий счет. А текущий счет у нас действительно исторически рекордно высокий. Импорт нужно смотреть в соотношении с экспортом.
Что касается расхождения статистики со странами — торговыми партнерами. Надо сказать, я помню, такое расхождение было всегда, потому что по-разному смотрят страну происхождения товара и так далее, и так далее.
Другой вопрос про публикацию. Мы сейчас действительно платежный баланс публикуем в агрегированных данных. Мы готовы будем начать публиковать более детализированный платежный баланс, если Правительство будет раскрывать и предоставлять детальную информацию по внешней торговле. Мы прекрасно понимаем, что для аналитиков, для экспертов очень, конечно, важна доступность этой информации.
На этот вопрос хотели добавить? Да, пожалуйста.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Во-первых, подчеркну, что мы понимаем, что эта информация важна на самом деле не только для аналитиков и экспертов. Она важна на самом деле для экономических агентов — и населения, и бизнеса, чтобы понимать и правильно интерпретировать то, что происходит не только во внешнеэкономической деятельности, но и в плане динамики обменного курса и так далее. То есть в этом смысле возвращение к нормальному формату раскрытия информации полезно.
И по поводу импорта. Я просто хочу еще раз подчеркнуть, что вот это снижение на 22% — это изменение номинального объема импорта. Все комментарии, которые звучали по поводу масштабов падения и импорта и экспорта, они касались падения в реальном выражении. А все-таки изменение долларовых цен весьма значительное, поэтому в целом я думаю, что 22% в номинальном выражении более-менее согласуется с тем, что ожидалось в реальном выражении, — там больше трети.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
И про продление ограничений, которые у нас пока действуют до 9 сентября. К сожалению, у нас сейчас нет оснований ожидать, что ситуация с поступлением наличной иностранной валюты в страну изменится к лучшему в ближайшем будущем. И те решения недружественных стран, о которых я уже говорила, о запрете ввоза в Россию наличной валюты, они остаются в силе. И при этом наши банки должны иметь возможность обеспечивать для всех граждан их права на открытые раньше валютные счета и получить сумму в рамках разрешенного лимита 10 тысяч (Ред. — долларов США).
Поэтому в сентябре мы будем вынуждены продлить те ограничения, которые мы ввели в начале марта.
ВОПРОС (телеграм-канал «ШЕРГИНА»):
Недавно ЦБ представил новую концепцию — вернее, развитие старой, прежней концепции защиты прав инвесторов, которая предусматривает полный запрет на покупку, на приобретение неквалифицированными инвесторами иностранных ценных бумаг.
Вопрос в следующем. С чем связан именно тотальный запрет без разделения на дружественные, недружественные юрисдикции? Ведь по валюте у нас есть такое разделение, как мы слышим, что есть «дружественные» валюты, в которых можно гражданам защититься от девальвации рубля, например.
И не могу не спросить по поводу разблокировки иностранных ценных бумаг в НРД. Есть ли тут какие-то новости?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Действительно, с точки зрения защиты прав неквалифицированных инвесторов мы предлагаем, чтобы неквалифицированные инвесторы на российском рынке не покупали иностранные бумаги, насколько я помню, все-таки недружественных стран. Мы уточним позицию по дружественным и недружественным странам. Потому что неквалифицированный инвестор зачастую просто не обладает информацией и пониманием риска, что эти акции могут быть заморожены. А сейчас в этой ситуации оказалось большое количество людей. И нам нужно, чтобы проблемы здесь не увеличивались.
Я думаю, что те люди, которые сейчас попали с этим, они введение такого запрета скорее поймут.
Что касается вопроса с заморозкой в НРД, то Московская Биржа сейчас этим активно занимается. Там создан клуб защиты инвесторов, в который вошли представители крупнейших банков, брокеров, управляющих компаний, профессиональных сообществ. И цель этого клуба — совместное отстаивание своих прав и подготовка исков для того, чтобы оспорить решения, которые были приняты в отношении НРД.
ВОПРОС (Frank Media):
У меня три вопроса. Первый вопрос уточняющий — насчет продажи иностранными банками своих российских дочек. Скажите, пожалуйста, если стороны находятся на стадии переговоров, нужно ли им отменять эти переговоры и прерывать сделки?
Второй вопрос. ЦБ единственный, кто видит отчетность банков. Скажите, как они закончили первое полугодие — лучше или хуже ожиданий ЦБ?
И еще. ЦБ опасался, что выплата дивидендов и различные выплаты менеджменту повлияют негативно на финансовую стабильность банков. Оправдались ли у ЦБ эти опасения?
И третий вопрос, связанный с НПФ и пенсионными накоплениями. Вы всегда выступали за более продуманный и консервативный подход в части инвестирования пенсионных накоплений и резервов НПФ. Однако сейчас, так как большое количество инвесторов ушли с рынка, все чаще появляются предложения о том, чтобы инвестировать пенсионные накопления в различные проекты.
Скажите, пожалуйста, изменилось ли у вас мнение об этом? И считаете ли вы, что нужно расширять инструменты и увеличивать риски при инвестировании пенсионных средств?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается продажи российских дочек иностранных банков. Если переговоры идут, в любом случае, мне кажется, нужно даже предварительно получать разрешение правительственной комиссии, потому что вероятность получения этих разрешений небольшая, скажем так.
Что касается анализа финансового состояния банков. Действительно, банки сейчас пока не раскрывают отчетность, но мы думаем о том, как они должны начать раскрывать отчетность. И как мы говорили про платежный баланс, точно так же считаем, что банки должны быть прозрачными для своих клиентов, вкладчиков, для своих партнеров. И этот вопрос сейчас активно обсуждаем — в каком формате, когда начать банкам раскрывать отчетность.
Качественная оценка. Все-таки банки лучше прошли этот кризисный период, чем мы ожидали. Вывод в настоящий момент, что в системной капитализации банковского сектора нет необходимости. Я лично в феврале — марте думала, поскольку шок на финансовый сектор был такой величины, что, несмотря на созданные ранее буферы, несмотря на достигнутую финансовую устойчивость, потребуется системная докапитализация банков. Мы сейчас в этом потребности не видим.
Да, по отдельным банкам, возможно, нужна будет помощь собственникам для того, чтобы улучшить ситуацию в банках. И мы постепенно хотим выходить из регуляторных послаблений (видим, что банки уже к этому готовы), не из всех сразу, но, тем не менее, постепенно это делать.
И что касается дивидендов. Да, некоторые банки платят дивиденды, но наша позиция была: если у банка хорошее состояние и при этом он не пользуется регуляторными послаблениями, он может платить дивиденды. Действительно, некоторые банки не пользуются регуляторными послаблениями, которые мы предоставили, и в принципе даже могут позволить себе выплатить дивиденды.
Теперь третий вопрос был про пенсионные фонды. Очень хороший вопрос. Тоже действительно много предложений о том, чтобы пенсионные фонды начали инвестировать более активно, более широко, содействуя структурной перестройке экономики. Это, конечно, замечательно, но для нас как для регулятора задача сохранности, надежности инвестирования пенсионных накоплений — она приоритетна. Да, можно смотреть на некоторое, может быть, расширение инструментария, но не в ущерб надежности и сохранности пенсионных накоплений. Это приоритет номер один.
У нас действительно не хватает класса институциональных инвесторов. И надо более активно развивать все типы коллективных инвестиций, фонды прямых инвестиций, посмотреть и на их регулирование. Мы говорили о льготах, которые должны быть, возможно, налоговые. Вот эту институциональную форму инвестирования — прямых, коллективных инвестиций — нам нужно, конечно, развивать.
ВОПРОС (ТРК «Мир Белогорья», г. Белгород):
У нас два вопроса. В последние месяцы в стране выросла «смертность бизнеса» и в нашем регионе тоже. Скажите, считаете ли вы, что принимаемые меры поддержки предпринимательства достаточны? И готовятся ли новые механизмы? И как в целом вы оцениваете перспективы бизнес-климата в нашей стране?
И еще. Вы неоднократно говорили, что не будете добиваться снижения инфляции любой ценой. Какую траекторию инфляции сейчас готовы допустить, учитывая, что кредиты должны оставаться доступными?
И возможно ли повышение инфляции вскоре после ее снижения? И какой тогда будет денежно-кредитная политика?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается «смертности бизнеса». Действительно, закрытие юридических лиц в этом году выросло по сравнению с 2021 годом. Но здесь, наверное, нельзя судить просто по данным год к году, потому что, например, в 2020 году количество юридических лиц закрывалось больше во время пандемии, если сравнивать закрытие.
Но здесь важнее, наверное, даже не это, не скорость закрытия юридических лиц, а одновременно появление новых юридических лиц и расширение масштабов их деятельности, потому что структурная перестройка, она действительно будет означать, что одни предприятия будут снижать выпуск, может быть, даже закрываться, другие должны расширять выпуск, создаваться новые компании.
Что касается бизнес-настроений. Они очень разные, есть разные индикаторы. У нас тоже есть свой индикатор бизнес-настроений, мы его меряем по опросам. Вот он последние месяцы показывает некоторое улучшение. Это оптимистический сигнал.
И по инфляции. Да, мы действительно подтверждаем, что в условиях структурной перестройки после резкого скачка инфляции какое-то время может быть период повышенной инфляции, она может отклоняться от нашей цели. На следующий год, я повторю, мы видим прогноз инфляции
Да, в какие-то периоды может инфляция или темп роста цен повышаться. Для нас очень важно смотреть — это под действием разовых факторов либо это устойчивое повышение. Если это устойчивое повышение, мы можем и будем реагировать ставкой для того, чтоб вернуть инфляцию к цели, к 4%, потому что все-таки доверие к ценовой стабильности — это важнейший фактор в том числе для снижения долгосрочных ставок по кредитам. При высокой инфляции не бывает доступных долгосрочных кредитов.
Поэтому ценовая стабильность была и является для нас приоритетом.
ВОПРОС (телеканал «Россия 24»):
В ряде освобожденных территорий, например Херсонской, Запорожской областях, уже введен в оборот рубль. А когда можно ожидать, что рубль станет полноценной валютой на этих и других освобожденных территориях?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Рубль действительно ходит на этих территориях наряду с гривной. О каких-то сроках мне говорить затруднительно.
ВОПРОС (газета РБК):
У меня будет вопрос, касающийся НКЦ. В июне, когда НРД у нас попал под санкции, вы превентивно рекомендовали банкам сократить свои валютные позиции в НКЦ. Последовали ли банки этой рекомендации? Насколько сократились их валютные позиции за этот месяц после рекомендаций? И в принципе как-то изменилась открытая валютная позиция банков после того, как у нас активизировалась девалютизация?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Банк России видит положительную динамику в процессе сокращения величины валютных остатков на счетах НКЦ, НРД. В целом по банковскому сектору у нас длинная открытая валютная позиция. Она чуть в последние месяцы выросла, но она меньше, чем в марте.
Почему это происходит. Потому что девалютизация обязательств происходит чуть быстрее, чем девалютизация активов. То есть если у вас (банков — Ред.) валютные кредиты долгосрочные и так далее, здесь требуется большая работа и, возможно, по конверсии, в рублевые активы. Но в любом случае девалютизация по пассивной части происходит быстрее, чем по активной.
И мы видим, что не только под нашим воздействием, но и под воздействием, к сожалению, санкций банки продолжают активно принимать меры по девалютизации своих балансов. Они понимают, что это риск. Несмотря на то, что мы временно ввели регуляторные послабления по валютной позиции для банков, которые под санкциями существуют, они должны иметь планы выхода из этой валютной позиции, потому что у нас нет намерений продлевать это регуляторное послабление после 1 января 2023 года.
ВОПРОС (газета «Курская правда», г. Курск):
За последние несколько месяцев Центральный банк принимал диаметрально противоположные решения по ключевой ставке — от резкого повышения до снижения до уровня прошлого года. Как вы думаете, не вводят ли в заблуждение такие решения Банка России население и фирмы, которые и так находятся в условиях высокой неопределенности? Может, стоит сразу опустить уровень ключевой ставки на минимальное значение —
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы считаем, что не вводит. Да, действительно, неопределенность очень высокая и масштабы изменения внешних условий беспрецедентны. Но и в этих условиях, в условиях такой неопределенности мы считаем очень важным сохранять ключевые элементы стабильности, а именно ценовой и финансовой стабильности.
Поэтому наше решение по ставке, ее резкое повышение было продиктовано прежде всего тем, чтобы восстановить финансовую стабильность. И затем ее плавное снижение — с тем чтобы обеспечить ценовую стабильность. На наш взгляд, это ключевые элементы для бизнеса, для бизнес-планирования.
Но если, как вы говорите, сразу снизить ключевую ставку до
Если ставка была бы по депозитам
Поэтому, конечно, такие действия по резкому снижению до минимальных значений по ставке просто привели бы к росту инфляции, у людей бы обесценились сбережения. И надо сказать, что кредиты от этого не стали бы доступными. Потому что, когда банки выдают кредиты, да, по краткосрочным кредитам они больше ориентируются на ключевую ставку, но в долгосрочных кредитах они ориентируются на то, какая будет инфляция. Конечно, при
Поэтому это не имело бы такого позитивного эффекта. Но как раз наши действия по ставке, по снижению инфляции, они ведут к тому, что долгосрочные кредиты будут адекватными, доступными по уровню ставок.
ВОПРОС (проект Invest Future):
Немного о рынке труда. Хоть вы и сказали, что безработицу не комментируете, но все же. Вы сказали, что рынок труда будет меняться. Собственно говоря, у нас, получается, квалификация рабочих будет меняться. Как это в итоге повлияет на заработную плату, собственно говоря, на спрос, на инфляцию, на денежно-кредитную политику?
И второй вопрос. Он такой, немного из теории заговоров. Учитывая, что сегодня процентную ставку так резко снизили. Связано ли это с тем, что, допустим, геополитическая ситуация сейчас завязана на том, чтобы ограничить, допустим, российский экспорт нефти? Плюс введение потолка цен на нефть. Как Центробанк, собственно говоря, это оценивает? Вообще как Центробанк это оценивает?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается рынка труда. Структурная перестройка экономики, конечно, будет сопровождаться структурными изменениями на рынке труда. Одни специальности будут больше востребованы, другие чуть меньше. Вот такие движения будут. И зарплаты тоже будут очень по-разному (изменяться — Ред.) в разных секторах. Кстати, после пандемии, вы помните, когда дистанционные услуги очень активно стали развиваться, просто резко проявился дефицит ИТ-специалистов, кибербезопасности и так далее. Это тоже пример структурной перестройки.
Как это скажется на общих показателях безработицы. Это зависит от того, насколько быстро, с одной стороны, будет уходить, высвобождаться рабочая сила из тех секторов или предприятий, которые сжимаются, и переходить в те, которые растут. И скорость этого будет еще зависеть от того, насколько ваша профессия, ваши навыки, знания, специализация будут востребованы, нужно ли переучиваться, как долго. Конечно, это сложный процесс. Поэтому очень тяжело делать количественные измерения. Но этот процесс, безусловно, будет происходить. За ним нужно будет следить. И, конечно, общие агрегированные показатели безработицы будут влиять на инфляцию. И мы это будем учитывать в денежно-кредитной политике.
Что касается геополитики и возможного потолка цен на экспорт нефти. Я сейчас даже не хочу рассуждать, реально это или не реально. Но если это будет в той или иной форме введено, на мой взгляд, это, очевидно, приведет к росту мировых цен. И насколько я понимаю, мы все-таки тем странам, которые установят этот предел цены, нефть поставлять не будем. И переориентируются наша нефть, нефтепродукты на те страны, которые готовы с нами взаимодействовать. А так как это будет происходить на фоне роста мировых цен на нефть, даже при возможном снижении количественных показателей это может иметь меньший эффект на все показатели, скажем так, курса, платежного баланса.
Безусловно, это скорее вопрос Правительства. Я, скорее, прокомментировала то, как это может выглядеть — как влияние на макроэкономику.
ВОПРОС (газета «Ведомости»):
У меня один уточняющий, если можно, и один полный вопрос.
Насчет бюджетного правила. В каких валютах целесообразно хранить дополнительные нефтегазовые доходы по новой конструкции?
И, собственно, вопрос. Сейчас идет обсуждение и подготовка ко второму чтению законопроекта об электронных архивах. Обсуждается ли сейчас это с Банком России? Какие у Банка России есть возражения или предложения по этому вопросу? И какой оптимальный вариант оцифровки банковских документов видит Банк России? И согласны ли с ним — соответственно, учтено ли это в законопроекте?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается бюджетного правила. В рамках бюджетного правила это будет накопление активов Правительства и это, конечно, вопрос к Правительству. Мы с ним готовы это обсуждать в режиме консультаций. Но набор активов, наверное, не очень большой, скажем так, в которых можно хранить. В том числе можно обсуждать и валюты дружественных стран. Здесь надо смотреть на устойчивость, естественно, этих валют, на ликвидность рынков. Все эти параметры принимаются во внимание при размещении активов.
Что касается электронных архивов. В принципе мы поддерживаем, безусловно, перевод из бумажной формы в электронную форму всех архивов. Знаем, со стороны банков, насколько большие издержки именно из-за хранения в бумажной форме архивов. В конечно счете они в какие-то доли процентов по кредитам включаются. Поэтому, конечно, цифровизация всего очень важна.
У нас внутри Банка России созданы свои программы цифровизации. Мы очень много процессов цифровизовали и документов цифровизовали. И то, что разрешено хранить не в бумажной форме, мы оцифровываем. Но про конкретные детали по законопроекту, если надо будет, мы уточним. У меня просто нет сейчас информации.
ВОПРОС (агентство «Интерфакс»):
ЦБ всегда говорит о возврате доверия розничных инвесторов к фондовому рынку. Но, насколько мы знаем, решение Газпрома отказаться от дивидендов очень сильно пошатнуло их доверие, они расстроились. Как вернуть это доверие? В связи с этим решением, может быть, какие-то корпоративные действия компании Газпром позволили бы вернуть это доверие, например байбэк акций?
Еще один вопрос. Над какими национальными индексами ЦБ сейчас работает? Только ли это эталон нефти? Может быть, какой-то индекс по драгметаллам?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Согласна. Доверие розничных инвесторов чрезвычайно важно в настоящий момент. И нужно будет принимать меры по повышению доверия розничных инвесторов, потому что сейчас было много событий, которые негативно сказались на настроениях розничных инвесторов, в том числе связанных с введением внешних ограничений.
Мне сложно комментировать какие-то корпоративные действия со стороны Газпрома. Я это делать не буду, но, безусловно, один из элементов, на которые рассчитывают розничные инвесторы, — это дивидендная доходность. Это, безусловно, надо будет учитывать, когда мы говорим о возврате доверия розничных инвесторов.
Что касается национальных индексов. В принципе национальные ценовые индексы очень важны для нас, это важный источник информации о рыночных ценах в тех условиях, когда мы уже не можем опираться на глобальные индексы, которые активно использовались. Вот такой первый индекс по пшенице уже есть, и мы работаем вместе с Правительством над целым набором таких индексов. Это прежде всего касается и сырьевых товаров, и не только сырьевых товаров, но любых биржевых товаров прежде всего.
Чтобы эти индексы были запущены, очень важен интерес пользователей к ним. Например, по сельскому хозяйству был активный интерес потенциальных пользователей. Поэтому эта работа будет активно продолжаться, включая и драгметаллы, да.
Спасибо большое.