Выступление Председателя Банка России Э.С. Набиуллиной на XXIV Международном банковском конгрессе 4 июня 2015 года

Добрый день, уважаемые коллеги!

Я рада приветствовать вас на Международном банковском конгрессе и хотела бы начать свое выступление с общего описания ситуации – тех макроэкономических условий, которые оказывают влияние на развитие банковского сектора, финансовых рынков и российской экономики в целом. И конечно, в своем выступлении я остановлюсь на вопросах банковского регулирования, банковского надзора, но начну с денежно-кредитной политики.

Текущий момент можно охарактеризовать как период адаптации экономики и финансовой системы к новым экономическим условиям. Прошлый год, в течение которого нам пришлось пройти через несколько шоков, был сложным.

В начале этого года мы находились в ситуации резко выросшей инфляции и, по сути, сползания в рецессию. Стагфляция была реальной угрозой. Текущие показатели оказались лучше ожиданий экономистов, высказанных в самые напряженные моменты прошлого года, но при этом я считаю преждевременным говорить о том, что все кризисные явления миновали.

Риски смягчились, но по сути остались теми же самыми, и мы должны это прекрасно осознавать. Они определяются тем, что к уже многолетним структурным ограничениям экономики добавились циклические факторы спада, которые обусловлены резкими изменениями внешних условий.

Финансовая система, платежный баланс к настоящему времени практически адаптировались к новым условиям, чего пока нельзя сказать об экономике в целом.

Внешние условия остаются достаточно неблагоприятными. Да, конечно, цены на нефть выросли, но даже при их стабилизации на нынешнем уровне они будут где-то в полтора раза ниже средних за последние пять лет. Более того, снижаются цены и на другие традиционные товары российского экспорта, поэтому рассчитывать на то, что экспорт будет вытягивать нашу экономику, не стоит. Экономика, по сути, продолжит недополучать от экспорта как минимум 150–170 млрд долларов в год по сравнению с привычным уровнем и параллельно расплачиваться по внешним долгам.

Адаптация экономики и ее выход на траекторию устойчивого роста займут время, и то, к какому мы в конечном итоге придем результату, будет зависеть как от изменения внешних условий, так и от темпов структурных преобразований.

Позитивный сценарий – это тот, при котором будет меняться отраслевая структура экономики в сторону большей доли обрабатывающих секторов и секторов услуг при существенном повышении производительности труда.

Негативный сценарий – тот, который при стабилизации нефтяных цен позволит нам расслабиться и в старой структуре экономики с низкой производительностью удовольствоваться 1–2% роста.

Надо сказать, оба сценария реальны.

Мы выстраиваем денежно-кредитную политику и регулирование банковского и финансового сектора с тем, чтобы создать условия и повысить вероятность реализации именно позитивного сценария. Я хочу подчеркнуть: наша политика по снижению инфляции и процентных ставок не даст эффекта, если не будет подкреплена соответствующим улучшением предпринимательского климата, созданием условий для частных инвестиций.

Я убеждена, что переориентация экономики должна основываться на неинфляционном типе развития, так как инфляция приведет к номинальному, а не реальному росту, подрыву основ долгосрочного роста в угоду краткосрочным эффектам.

Теперь о том, как сработали наши меры, которые мы принимали в экстраординарных условиях прошлого года.

Надо сказать, что риски финансовой нестабильности во многом удалось оперативно нейтрализовать. Удалось ограничить девальвационные ожидания, избежать массового ухода вкладчиков, роста недоверия участников рынка друг к другу.

Волатильность рыночных индикаторов снизилась, сузились процентные спреды. Возобновился приток средств вкладчиков на банковские депозиты.

ЦБ внедрил новые инструменты, такие как инструмент валютного рефинансирования, который позволяет более гибко, более гладко проходить пики выплат по внешним долгам в условиях ограничений на международных рынках. В настоящий момент конъюнктура рынка такова, что потребность в предоставлении дополнительных средств через эти инструменты низкая, поэтому мы ограничили их применение.

По нашим оценкам, в оставшуюся часть года, за вычетом внутригрупповых платежей крупных компаний, платежи по долгу составят около 40 млрд долларов США. Это примерно в два раза ниже темпов погашения внешних долгов в прошлом году. На наш взгляд, такой уровень платежей наша экономика может пройти относительно спокойно.

Инфляция, хотя и существенно выросла в начале года из-за действия мощных, но временных факторов, прежде всего обесценения рубля, благодаря принятым мерам в последние месяцы начала быстро замедляться.

В настоящий момент темпы месячной и недельной инфляции вернулись к уровням, близким к тем, что наблюдались в последние несколько лет (в частности темпы недельной инфляции снизились с 0,5–0,9% в начале 2015 года до 0,1% в мае).

Мы видим, как обретает свое истинное значение для определения направленности нашей денежно-кредитной политики ключевая ставка, которую мы ввели полтора года назад. Именно она стала определяющей и для ставок денежного рынка.

Мы ожидаем в дальнейшем более быстрой реакции, или большей отзывчивости, и ставок коммерческих банков на наши решения. Таким образом, будет повышаться практическая эффективность наших решений. Пока валютный канал влияния на инфляцию остается очень значимым, но процентный канал приобретает все большее влияние.

В условиях отсутствия новых значительных внешних шоков инфляция продолжит снижаться в соответствии с нашими прогнозами. Мы сохраняем цель по инфляции в 4% в среднесрочной перспективе.

Этот прогноз по инфляции, а также уменьшение инфляционных ожиданий позволяют нам снижать ключевую ставку. Однако темпы снижения ключевой ставки учитывают те риски, которые мы видим на ближайшие месяцы.

Риски – это прежде всего ожидаемая нормализация денежной политики в США. Укрепление доллара приведет к оттоку капиталов с развивающихся рынков и давлению на их валюты, в том числе и рубль.

Второй риск – динамика цен на нефть. Наш базовый сценарий предполагает цены на нефть на уровне 60–65 долларов за баррель, но цены на нефть сейчас очень волатильны и пока мало предсказуемы. Кроме того, надо учитывать, что цена на нефть также является финансовым активом и на нее может повлиять и укрепление доллара.

Традиционным риском остается урожай и продовольственные цены, а также возможный пересмотр темпов увеличения регулируемых цен и тарифов и вторичные эффекты, связанные с индексацией.

Однако, несмотря на все эти риски и проинфляционные факторы, в последние месяцы мы оценивали риски охлаждения экономики как более высокие, что давало нам возможность плавно снижать ключевую ставку.

Более быстрое снижение процентных ставок, к которому нас иногда призывают, на наш взгляд, несет риски, поскольку инфляционные ожидания высоки. Слишком быстрое снижение ставок в этих условиях способно привести к новой волне дестабилизации на валютном рынке, скачку инфляции.

В настоящий момент инфляционные ожидания, хоть и снизились по сравнению с максимальными значениями, пока остаются высокими как по сравнению с предыдущими годами, так и по сравнению с тем уровнем ожиданий, который допустим с точки зрения нашей среднесрочной цели по инфляции.

Снижение инфляционных ожиданий – это первостепенная задача денежно-кредитной политики на ближайшую перспективу. Мы должны создать устойчивые ожидания того, что инфляция будет соответствовать поставленным целям.

Наша страна уже проходила через периоды, когда инфляция снижалась до уровня 5–6%, но при этом инфляционные ожидания оставались на более высоком уровне, и это предопределяло соответствующее поведение населения и бизнеса и в конечном счете приводило к новому росту инфляции, к тому, что относительно низкая инфляция не становилась устойчивой. А мы знаем, что чем выше инфляционные ожидания, тем выше процентные ставки, при которых люди готовы вкладывать свои сбережения в финансовую систему и в конечном счете в инвестиции, и, по сути, тем короче сроки вложений. Поэтому при высокой инфляции ожидать инвестиционно-ориентированного роста и длинных денег достаточно сложно. Поэтому я так много внимания уделяю снижению инфляции – потому что это основа для обеспечения именно инвестиционно-ориентированного типа роста, который нужен нашей стране.

Теперь несколько слов о задачах финансовой стабильности на ближайшую перспективу.

События последних двух лет не только в России, но и во многих странах еще раз подтвердили, что уровень доверия к национальной валюте, возможности для нейтрализации глобальных рисков, глобальных шоков зависят и от достаточности золотовалютных резервов. Это так. Даже в условиях инфляционного таргетирования и при плавающем валютном курсе размер резервов имеет значение.

Опыт последнего времени заставил нас несколько переосмыслить представления о комфортном уровне достаточности валютных резервов.

По всем международным меркам резервов у нас достаточно. Наши резервы покрывают более чем трехмесячный импорт, краткосрочный долг, 20% денежной массы. Сейчас на международном уровне рекомендуется использовать не отдельные показатели достаточности, а интегральные показатели, которые получаются как комбинация нескольких с разными весами. Этот индексный показатель для России находится где-то на уровне 188 млрд долларов. Текущий уровень резервов примерно в два раза выше. Уже в два раза выше. Но мы считаем, что специфика России и ситуация таковы, что мы должны учитывать и покрытие спроса, связанного с ограничением доступа на рынки и оттоком капитала, на более длительные сроки, чем это предполагают стандартные подходы к достаточности резервов.

Поэтому одна из задач на ближайшее время – нарастить в течение ряда лет запас резервов. В оптимальном случае резервов должно быть достаточно, чтобы покрывать значительные оттоки капитала на протяжении двух-трех лет. Поэтому мы сейчас оцениваем как комфортный, очень комфортный уровень резервов, покрывающий длительные стрессовые ситуации, на уровне до 500 млрд долларов. Это тот уровень, к которому мы были привычны. Но при этом мы считаем, что накопление резервов должно осуществляться постепенно, исключительно таким образом, чтобы это не противоречило основной цели денежно-кредитной политики, а именно снижению инфляции до 4% в среднесрочной перспективе. Наши расчеты показывают, что если растянуть этот процесс на несколько лет, причем он может быть неравномерным во времени и зависеть от ситуации с платежным балансом, от уровня волатильности глобальных рынков и рисков ценовой стабильности, все это возможно. И поэтому мы начали недавно пополнение наших золотовалютных резервов. На эту тему было много вопросов, поэтому я и объясняю нашу логику действий.

Кстати, многие интерпретируют наши действия по восстановлению валютных резервов как желание поддержать определенный курс рубля и таким образом поддержать как бюджетные доходы, так и потенциал экспорта и импортозамещения и критикуют нас за отход от принципов инфляционного таргетирования и плавающего курса. Хочу сказать, что это не так даже в теории, а на практике такие страны, как Новая Зеландия, Чили, Израиль, Мексика и другие, придерживающиеся режима инфляционного таргетирования, в те или иные моменты времени проводили политику накопления резервов, и одно другому никак не противоречит.

Понимая всю важность бюджета и конкурентоспособности отечественной экономики, все же должна отметить, что искусственное сдерживание укрепления рубля так же опасно для экономики, как и искусственное сдерживание его ослабления.

Если искусственное сдерживание ослабления чревато резкой девальвацией по причине небезграничности резервов, то в случае длительного сдерживания укрепления негативные последствия заключаются в надувании финансовых пузырей и в дальнейшем росте инфляции, долларизации экономики.

Переход к плавающему курсу был осознанным и долго готовящимся шагом. Более того, именно своевременный переход к плавающему курсу во многом позволил нам пройти через шоки прошлого года, и мы не намерены от него отказываться.

Но мы понимаем, что мы находимся на начальном этапе внедрения нового режима. Он требует серьезной адаптации поведения всех экономических субъектов. То есть это не только изменение политики Центрального банка, но и изменения в поведении субъектов. Поэтому, как мы предупреждали ранее, на этом начальном этапе возможны и более частые интервенции на валютном рынке, чтобы не допустить рисков финансовой стабильности.

Еще один вопрос, на котором я бы хотела остановиться в контексте денежно-кредитной политики, – роль разного рода специализированных инструментов рефинансирования, которые мы применяем и которые мы стали шире применять в сложных условиях, и роль этих инструментов, их влияние на денежно-кредитную политику. В настоящий момент у нас несколько таких инструментов: по рефинансированию кредитов малому бизнесу, экспортных кредитов, кредитов на реализацию инвестиционных проектов (так называемого проектного финансирования). Во всех случаях специализированные инструменты вводились в сферах, где существуют провалы рынка.

Но размер инструментов таков, что он не противоречит целям и задачам денежно-кредитной политики, поэтому, несмотря на просьбы, мы не готовы ощутимо расширять их масштабы: это чревато разрушением действенности денежно-кредитной политики.

В настоящее время мы гармонизируем условия по этим инструментам, делаем их более стандартизированными. Кроме того, если мы выделяем ресурсы, по сути, на льготных условиях, то они должны достигать тех целей, ради которых были задуманы. Так, недавно мы создали возможность для рефинансирования кредитов малому бизнесу не только через специальный банк – МСП-банк, – но и напрямую для других банков с гарантиями Агентства кредитных гарантий, а также для займов микрофинансовых организаций.

На наш взгляд, рефинансирование под проектное финансирование пока не оправдало всех надежд. Мы этот инструмент ввели больше года назад, но реальный эффект пока минимальный, поэтому мы не намерены расширять его применение. Будем думать над другими возможностями, как реагировать на провалы рынка, связанные с отсутствием длинных пассивов в банковской системе.

Теперь я хотела бы прокомментировать еще один вопрос. Сейчас раздается много призывов к Центральному банку профинансировать те или иные расходы, к примеру расходы на докапитализацию, на инвестирование разного рода инвестиционных проектов – по сути, профинансировать квазифискальные функции. На наш взгляд, этого делать нельзя, потому что главная задача Центрального банка – осуществлять функции по обеспечению ценовой стабильности, макроэкономической и финансовой стабильности и, таким образом, условий для устойчивого экономического роста.

Теперь к ситуации в банковском секторе.

Россия располагает банковским сектором со средним уровнем развития. В результате интенсивного роста банковских активов в предыдущие годы в 2014 году активы составили 108% ВВП по состоянию на начало этого года, что превышает показатель в 90%, который был заложен в Стратегии развития банковского сектора на 2016 год. К началу мая величина активов банковского сектора превысила 72 трлн рублей.

Несмотря на непростые внешние условия и замедление экономического роста, банковский сектор в целом демонстрирует устойчивость к финансовым шокам. Проведенный стресс-тест подтверждает, что с учетом мер по докапитализации достаточность совокупного капитала банковского сектора даже при жестких сценариях, таких как снижение цен на нефть до 40 долларов за баррель, превысит наш регулятивный минимум в 10%. Докапитализация необходима для придания банковскому сектору динамики в кредитовании именно реальной экономики и для более быстрого выхода на операционную рентабельность.

Банковский сектор быстро рос в течение почти всего прошлого года. Ситуация в 2015 году существенно отличается от прошлогодней, тем не менее по итогам года мы ожидаем умеренного роста основных параметров деятельности банков.

На динамику банковского сектора в 2014-м и в текущем году существенное влияние оказывает валютная переоценка: при снижении курса национальной валюты происходило повышение номинальных показателей банков, и напротив, в условиях укрепления рубля – их снижение.

Приведенные на слайде данные в целом неплохие, но важно, какие качественные процессы стоят за этими цифрами. Ситуация в банках – это зеркало, отражение того, что происходит в экономике.

Экономическое замедление не может не приводить, к сожалению, к замедлению кредитования, к росту проблемных активов. Замедление кредитования в январе–апреле текущего года произошло как в корпоративном сегменте (в меньшей степени), так и в розничном.

Розничный портфель сокращается главным образом за счет падения необеспеченных потребительских ссуд после нескольких лет бума. Это падение ожидаемое, но оно происходит чуть резче, чем мы предполагали, в силу сочетания двух тенденций – как со стороны предложения из-за сокращения стимулов к кредитованию и наших мер по охлаждению этого сегмента; так и со стороны спроса по причине снижения реальных доходов населения, начавшегося несколько месяцев назад. На наш взгляд, сейчас этот сегмент кредитования будет выходить на нормальную траекторию, когда темпы его изменения во все большей степени будут коррелировать с динамикой номинальных доходов населения.

Но нормализация такой динамики происходит достаточно быстро, поэтому Банк России уделяет особое внимание банкам, которые специализируются на розничном бизнесе. Состояние ряда таких банков требует докапитализации со стороны собственников. Мы видим, что по отдельным кредитным организациям это уже было сделано в текущем году. Одновременно менеджерам необходимо внести корректировки в бизнес-модели банков, ориентируясь на более консервативный подход к оценке рисков в этом сегменте.

Ипотечное кредитование пока остается наиболее высококачественным элементом всей системы кредитования по самой низкой доле проблемных ссуд, и, кстати, в последние месяцы эта доля также не растет. Ипотечное кредитование, резко снизившись в первые месяцы года, начинает оживать, чему, безусловно, способствует и правительственная программа поддержки. В апреле мы уже видели небольшой месячный прирост ипотечного портфеля. По нашим оценкам, спад ипотечного кредитования будет гораздо меньше, чем в 2008–2009 годах; мы ожидаем его постепенного восстановления уже в ближайшие месяцы.

Признаки изменения ситуации появились и в кредитовании нефинансовых организаций. Конечно, как всегда в самых сложных условиях, самыми уязвимыми оказались предприятия малые, средние. И здесь без мер государственной поддержки ситуация не изменится радикально.

В условиях ухудшения качества активов важное значение для банков имеет запас капитала и возможности покрытия потерь из текущих доходов. Начало 2015 года характеризовалось обострением ситуации с кредитным и процентным риском в банковском бизнесе – вырос объем резервов на возможные потери по ссудам, сократился чистый процентный доход, что привело к резкому снижению рентабельности банковской деятельности. По итогам четырех месяцев этого года банковским сектором в целом получен небольшой убыток.

Во втором полугодии мы ожидаем разворот кредитного рынка, улучшение соотношения процентных доходов и расходов банков. По нашим оценкам, финансовый результат банковского сектора по итогам года будет, конечно, значительно меньшим, чем в прошлом году, но останется положительным (по оценкам около 100 млрд рублей). Отдельные эксперты дают и чуть более оптимистичные прогнозы, но я бы подходила более консервативно.

По состоянию на 1 мая капитал банковского сектора превысил 8 трлн рублей. Показатель достаточности капитала к началу мая текущего года вырос до 12,9%, чему способствуют правительственные меры по докапитализации банков, а также, конечно, решения Центрального банка по временному смягчению регулятивных требований. Объем поддержки капитала банков со стороны государства через предоставление субординированных кредитов в январе–мае уже составил 310 млрд рублей, из которых за счет средств АСВ переданы ОФЗ на сумму 71 млрд рублей, то есть из заявленного 1 трлн рублей пока на реальную докапитализацию направлено всего 7%. Но сам факт возможности такой поддержки и успокоил рынок, и повысил доверие. На рассмотрении АСВ на ближайшую перспективу находятся обращения банков на сумму больше 700 млрд рублей.

Что касается регулятивных требований, то мы намерены постепенно до конца 2015 года вернуться к стандартам регулирования. И это важно иметь в виду всем представителям банковского сообщества для оценки ситуации и построения бизнес-планов на ближайшую перспективу.

Важнейшее условие развития банковского бизнеса в стране – доверие к банкам. Свидетельством сохранения такого доверия является возобновившийся рост банковских сбережений граждан.

Безусловно, устойчивым доверие может быть только в банковской системе, где проблемы не скрываются, а вскрываются и устраняются. Недостаточная оперативность надзорного реагирования, замалчивание признаков финансовой неустойчивости создают только иллюзию, что все нормально, создают видимость благополучия.

По сути, на разных полюсах обсуждения политики Банка России раздаются противоположные голоса. Надо действовать быстрее, зачем вы ждете, пока проблемы накопятся. С другой стороны, темпы очищения от слабых игроков слишком высоки, подрывают доверие к банкам и чрезмерно истощают АСВ.

Начнем с вопроса выведения с рынка финансово неустойчивых и недобросовестных банков.

Наша задача в предыдущие полтора года была максимально быстро, насколько это позволит финансовая стабильность, расчистить накопившиеся завалы. Многие из очевидных проблем нашли свое решение. Вместе с тем ухудшение экономической ситуации в целом неизбежно влияет на круг банков, испытывающих трудности. Для нас основной задачей становится действовать на опережение. Это требует и дальнейшего улучшения системы надзора. Мы прекрасно это осознаем.

Внутренним вызовом для организации банковского надзора является перевод работы по банковскому оздоровлению на новую стадию. Если раньше (в течение полутора лет) надзор имел дело прежде всего с уже выявленными проблемами и речь шла о скорости доказывания, формализации претензий и принятия решений, то сейчас эта задача дополняется необходимостью оперативного выявления возникающих проблем. И эта задача выходит на первый план. Раннее выявление проблем – залог того, что эти проблемы не перерастут в хронические, в критические, когда уже нет иных способов их решения, кроме отзыва лицензии или санации банка. Это решения дорогостоящие и в силу этого, конечно, нежелательные. Необходимость создания системы раннего реагирования – не новость для российского надзора. Попытки внедрить эту систему предпринимались и раньше, однако результативность этих усилий пока недостаточна.

Поэтому принципиальный вызов для нашей системы надзора – обеспечить эффективную систему раннего реагирования. Считаю, что решение этой задачи надзору вполне по силам, но это потребует определенной переналадки, перестройки надзора.

Одним из элементов системы раннего реагирования является взаимодействие с собственниками и управляющими банков для исправления ситуации. Если это по финансовым или по иным причинам невозможно, мы нацелены на применение механизмов, позволяющих найти новых инвесторов.

Реализация этих подходов должна привести к дальнейшему оздоровлению и рыночной консолидации банковского сектора.

Результаты проводимой в 2013–2014 годах работы показывают, что основной причиной проблем являются не столько ошибки при управлении финансовыми рисками, сколько его критически низкое качество либо антиуправление, когда решения и действия направлены не на оказание услуг клиентам и извлечение прибыли, а зачастую на личное обогащение бенефициарных собственников и топ-менеджеров. В основе этих явлений, по нашему мнению, лежит ощущение безнаказанности и порожденная этим безответственность. В последнее время работа по обеспечению законности в финансовой сфере активизировалась. Мы активно поддерживаем этот позитивный процесс и приложим дополнительные усилия к тому, чтобы слова «банк», «банкир» вызывали только положительные эмоции.

Одним из необходимых условий решения указанных задач является прозрачность деятельности банков. Нетранспарентность – излюбленный прием недобросовестных бизнесменов, в том числе некоторых банкиров, скрывать риски и проблемы от публики, от регулятора. Поэтому особое внимание в надзоре мы уделяем не имеющим очевидного экономического смысла операциям и непрозрачным активам, в том числе нерыночным активам, признакам скрытого обременения, кредитам заемщикам с признаками отсутствия реальности деятельности.

Усилия банковского надзора направлены на снятие с таких активов маскировки, на предотвращение манипулирования с отчетностью, на выявление схем сокрытия от регулятора сведений о реальном уровне принятых рисков.

Предметом особого внимания Банка России остается ситуация на рынке вкладов физических лиц, агрессивная политика ряда банков на этом рынке. Речь идет не только о темпах прироста вкладов и процентных ставках по ним, но – и даже в большей мере – тем ситуациям, когда агрессивная политика на рынке вкладов сочетается с низким качеством и нетранспарентностью активов, в которые банк размещает привлеченные средства.

Я хочу еще раз подчеркнуть, что сложная экономическая ситуация – не повод смягчать надзор. Недобросовестные и непрозрачные банки первыми начинают испытывать проблемы в текущих условиях. Можно пытаться обмануть регулятора, но экономическую реальность не обманешь. Отсутствие качественных, ликвидных активов не позволяет таким банкам противостоять даже легким шокам, и все скрываемые проблемы в изменившихся обстоятельствах проявляются в полной мере.

Скрываемая в официальной отчетности финансовая несостоятельность остается содержательной причиной, приводящей к принятию решений об отзыве лицензий. По результатам работы временных администраций в банках, у которых были отозваны лицензии, отрицательный капитал выявляется в 65% случаев, а стоимость активов оказывается завышенной прежними руководителями и владельцами по банкам, у которых были отозваны лицензии в последние два года, в среднем на 58%. Это недопустимо высокие цифры.

В прошлом году была введена статья Уголовного кодекса об ответственности за искажение отчетных данных, и в настоящее время мы уже направили семь обращений в правоохранительные органы по этой статье.

Я коротко скажу о статистике по отзыву лицензий. За два с половиной года их отозвано 145, из них 27 в 2015 году.

Я еще раз повторю, что отзыв лицензии – это для нас крайняя мера. В тех случаях, когда это экономически целесоообразно, мы стремимся применять механизм санации.

За последние два с половиной года решение о санации было принято по 15 банкам, в совокупности на санацию мы предоставили на возвратной основе 509 млрд рублей. Это позволило без существенных макроэкономических последствий обеспечить платежеспособность банков по обязательствам на общую сумму 800 млрд рублей, в том числе перед вкладчиками на сумму порядка 500 млрд рублей.

Сейчас активно обсуждается вопрос о том, как повысить эффективность санации, в том числе вопрос о создании государственного банка-санатора и параметры его функционирования.

Мы выступаем против государственной монополии на санацию. Это приведет и к завышению издержек на санацию, и к дополнительному огосударствлению банков.

Механизм санации через специализированный госбанк должен применяться, когда рынок не хочет участвовать в этом процессе. При отсутствии интереса рынка к санации этим будет заниматься, как предполагается, банк «Российский капитал», на который будут возложены специальные функции. В основном же санация должна идти через привлечение частных инвесторов.

Функциями «Российского капитала» во взаимодействии с АСВ будут:

- участие в оценке активов и обязательств проблемного банка;

- разработка предложений по условиям проведения конкурсного отбора инвесторов для целей финансового оздоровления с прицелом на выбор наиболее экономных вариантов финансового оздоровления;

- участие в передаче активов и обязательств проблемного банка до начала процедур банкротства.

Одновременно Банк России рассматривает возможность развития рыночных подходов к финансовому оздоровлению проблемных банков за счет капитала частных инвесторов. Одним из таких способов может быть предоставление рыночных кредитов Банка России потенциальным инвесторам. Такие кредиты могут предоставляться для поддержания именно ликвидности инвестора – не в капитал, а именно ликвидности инвестора. В качестве потенциальных инвесторов могут рассматриваться банки, которые соответствуют как требованиям к масштабам деятельности, так и требованиям к финансовой устойчивости, которые позволили бы этим банкам за счет собственных источников покрыть риски, связанные с присоединением нового бизнеса.

Другой дискутируемый в последнее время вопрос – состояние системы страхования вкладов. Обсуждаются достаточность фонда страхования вкладов и вопрос введения франшизы при страховании вкладов, и чуть ли не реформа всей системы страхования вкладов. Я считаю, что наша система страхования вкладов работает эффективно и ни в какой кардинальной перестройке не нуждается.

Я начну с достаточности средств АСВ. Несмотря на то что в результате последних отзывов лицензий объем средств в Фонде страхования вкладов сократился, средств у АСВ на выплату вкладчикам хватит при любых обстоятельствах, в том числе при необходимости за счет кредита ЦБ. АСВ отдаст кредит, когда темпы выведения банков с рынка объективно замедлятся. По сути, кредит ЦБ идет на покрытие кассового разрыва, когда расходы будут временно превышать доходы, но с завершением активной фазы работы с проблемными банками, как показывают наши расчеты, доходы фонда превысят расходы.

Теперь подробнее про механизм франшизы. Я сразу должна сказать: Банк России выступает против введения франшизы. Система страхования вкладов – важнейшее условие доверия вкладчиков к банковской системе, и экономические выгоды от введения франшизы куда менее весомы, чем репутационные потери банковского сектора в этом случае.

При этом мы осознаем, что проблема серийных вкладчиков – категории людей, которые размещают средства в банках с максимально высокими ставками по депозитам, понимая, что в случае отзыва лицензии их средства будут обязательно возмещены, в том числе с высокими процентами, – такая проблема существует. Но решать эту проблему мы будем, не ограничивая граждан, а демотивируя банки недобросовестно конкурировать на рынке депозитов. Делать это будем через наши регуляторные и надзорные инструменты.

Первоочередная мера – это дифференциация отчислений банков в фонд страхования вкладов в зависимости от политики привлечения депозитов, и она начнет работать буквально через месяц. Нельзя ожидать от граждан, что они будут профессиональными потребителями банковских услуг, будут регулярно читать финансовые отчеты банков, отслеживать рейтинги, деловые новости и т.д. Именно для защиты граждан как непрофессиональных потребителей этих услуг была создана система страхования вкладов.

Именно задача регулятора – своевременно выводить с рынка недобросовестные банки. Поэтому мы не собираемся перекладывать свою ответственность на граждан. Наш анализ показал, что банки – участники системы страхования вкладов, лицензии у которых отозваны в 2015 году, в преддверии отзыва лицензий привлекали вклады на высоких нерыночных условиях. Поэтому банковскому надзору поставлена задача по своевременному применению в этих случаях жестких ограничений. Я прошу банковское сообщество быть к этому готовым и уверена в поддержке наших усилий, направленных на оздоровление банковского сектора. Уверена, что добросовестные банки, так же как и мы, заинтересованы в справедливых условиях конкуренции.

Мы надеемся, что практическая реализация данных подходов позволит снять эти озабоченности добросовестных банков.

Теперь о работе по пресечению проведения сомнительных операций и отмывания средств. Банк России уделяет этому повышенное внимание. Мы оперативно применяем ограничительные меры воздействия, а также отзываем лицензии.

В этом году мы приступили к использованию новых полномочий в этой сфере, данных нам законом, в том числе полномочий по отзыву лицензий за нарушения требований нормативных актов Банка России в сфере противодействия отмыванию доходов, полученных преступным путем. При этом количество банков, глубоко вовлеченных в проведение сомнительных операций, последовательно уменьшается.

Но, тем не менее, вопросы антиотмывочной политики сохраняют свою остроту. Надзор в этой области будет строиться на внедрении риск-ориентированного подхода. Одной из действенных мер мы считаем включение банкиров в течение пяти лет в так называемую черную базу, которая позволяет избегать рецидивов в этой области.

Будем распространять накопленный надзорный опыт и на нефинансовые организации, что требует, конечно, и изменений в законодательстве.

Пользуясь своими функциями мегарегулятора, мы начали проводить одновременные проверки и кредитных, и некредитных финансовых организаций. Такая синхронность проверок дает нам возможность получать быстрее информацию и быстрее реагировать.

Что касается банковского регулирования, хотела бы в завершение затронуть два основных вопроса, которые в центре внимания банкиров, – это стратегия выхода из антикризисных мер и сроки внедрения базельских стандартов.

По результатам обсуждения с банковским сообществом мы приняли решение о постепенном отказе от мер смягчения в регулировании. Мы считаем, что банковская система вполне к этому готова. Будем это делать постепенно в течение года.

Теперь о внедрении международно признанных подходов, прежде всего стандартов Базель II и Базель III. Мы уверены, что текущая экономическая ситуация не является поводом для отказа или отсрочки введения базельских стандартов.

Внедрение этих стандартов идет в плановом режиме. Так, с начала этого года минимальный уровень достаточности основного капитала доведен до 6%. Мы сейчас собираем данные по показателям краткосрочной ликвидности, работаем с банками и в ближайшее время определим сроки и круг крупнейших банков (это будут крупнейшие банки), на которые будет распространяться этот норматив. Кроме того, в этом году мы опубликуем нормативные акты, которые разрешат крупнейшим российским банкам использовать подход, основанный на внутренних рейтингах, после валидации их Банком России (так называемый IRB-подход).

Важно отметить, что в этом году в России проводится оценка банковского регулирования на предмет соответствия стандартам Базельского комитета по банковскому надзору. В целом регулирование кредитных организаций в России основывается на этих стандартах, но при этом есть и национальные особенности. В ряде случаев они более консервативны, в ряде – менее консервативны. Мы учитываем российскую специфику, но при этом считаем, что внедрение базельских стандартов является основой для функционирования наших банков в глобальной финансовой системе.

В банковском регулировании мы будем особое внимание обращать на два вопроса.

Первое – это противодействие разного рода схемам, которые используются для сокрытия потерь либо искусственного увеличения капитала банка. В частности, планируется нормативно установить признаки вложения кредитными организациями собственных средств через третьих лиц в источники своего капитала, то есть признаки фиктивного формирования капитала за счет непрозрачных источников.

Вторая тема – это ограничение рисков, связанных с кредитованием бизнеса собственников банков. Эти риски накапливались банками в течение многих лет и в целом повлияли на структуру банковского сектора в целом, когда значимая доля банков обслуживает интересы финансово-промышленных групп, а средства вкладов идут на финансирование собственников. Безусловно, эта тенденция требует нашей осмысленной работы.

Я не буду останавливаться в целом на развитии финансовых рынков, потому что вы знаете: прошлый год был годом полноценной работы нас как мегарегулятора. И здесь огромный пласт работы со страховыми компаниями, негосударственными пенсионными фондами, микрофинансовыми организациями. Наша главная задача в этой сфере – через улучшение регулирования, надзора создать условия для развития бизнеса в этой сфере, потому что развитые финансовые рынки должны являться одним из источников экономического роста.

Подводя итог, я хотела бы сказать, что все мы понимаем, что впереди не очень простые годы и для банков, и для реального сектора экономики. В начале своего выступления я сказала, что без структурных реформ российская экономика сможет выйти только на невысокие темпы роста. Нам стоит принять новую экономическую реальность, не ждать, что мы вернемся в докризисное состояние. От нашей с вами работы, от устойчивости и эффективности банковского сектора во многом зависят и перспективы реального сектора экономики.

Я хочу пожелать нам всем удачи в этой работе. Надеюсь, что открывшийся сегодня конгресс будет площадкой для продуктивного обсуждения текущих проблем. Вы сможете в открытом режиме подискутировать по самым острым проблемам, которых накопилось немало, и выработать совместные пути их решения. Я желаю всем удачи. Большое спасибо за внимание!