Правильный сигнал

Евгения Носкова

Инвесторы ждут стимулов со стороны правительства

Экономика России вступила в некую «новую реальность», в которой ликвидность будет востребована на длительном промежутке. Определенные колебания будут сохраняться, но основной тренд—  ликвидность становится товаром, на который всегда есть спрос. Это связано с политикой Центрального банка РФ и с переходом к свободному планированию курса рубля. Регулятор сегодня все меньше эмитирует рубли за счет приобретения валюты и стремится к нейтральной политике. На «Деловом завтраке», прошедшем в «Российской газете», мы спросили первого зампреда ЦБ РФ Алексея Улюкаева о том, что приходит на смену основному трансмиссионному механизму курсовой политики.

Алексей Валентинович, можно ли говорить о том, что основным источником эмиссии денег сегодня становится кредитование банков под залог облигаций или кредитных требований?

Да, за счет всего того инструментария, который у нас есть. Это традиционный для центральных банков механизм финансирования через операции РЕПО, прежде всего, и через ломбардные кредиты под залог высококачественного обеспечения. То есть тех суверенных бондов (ОФЗ) или корпоративных, которые мы принимаем в ломбардный список Банка России на основании установленных критериев и требований. На это накладывается, конечно, особенность российской финансовой системы: наш огромный плюс—  это маленький государственный долг, всего 12% ВВП. Но это означает, что высококачественного обеспечения не так уж и много. Следовательно, нужно иметь обеспечение не худшего качества в корпоративном сегменте. Сейчас границы в качестве обеспечений в суверенном и корпоративном сегментах размылись, мы видим, как это в мире происходит, то же самое и в России.

Также сегодня добавляется инструментарий, не совсем традиционный для центральных банков. Это то, что мы называем нерыночными активами, то есть рефинансирование под кредитные требования, поручительства. У нас есть еще рефинансирования под векселя, но фактически операций с векселями не происходит. Это не совсем нормально и хорошо для денежных властей. Но здесь, с моей точки зрения, вопрос уже не столько денежной политики, а, скорее, надзорной. Может быть, чисто для финансовых операций эту категорию можно было бы исключить. Но с точки зрения надзора это определяет качество кредитной работы, то есть мы задаем определенные стандарты. Кредиты вот такие-то, при таких-то заемщиках мы принимаем, а такие-то не принимаем, эти с маленькими дисконтами, а эти с большими. Этим мы создаем, мне кажется, определенную мотивацию у кредитчиков в банках—  более строго работать, более качественно, в том числе методологически.

Что касается стоимости кредитов, насколько процентные ставки ЦБ РФ зависят от глобальных ставок мирового рынка? Можно ли говорить о том, что заемные деньги станут дешевле для российских компаний?

Конечно, в какой-то степени они зависят от глобальных ставок, которые создают некоторую базу. Но здесь так же, как и в случае курсовой политики, есть определенные закономерности. Почему почти всегда процентные ставки на развивающихся рынках выше, чем глобальные ставки, базовые по основным мировым валютам? Во-первых, потому что темпы роста там выше, а во-вторых, потому что там всегда более высокая инфляция. Она вызывает у денежно-кредитных властей необходимость ее таргетировать, соответственно, ставки более высокие.

Поэтому на базу—  глобальные ставки—  накладываются ожидания нас как регулятора по инфляции и экономическому росту. Если мы ожидаем проблем с точки зрения экономического роста, это дает нам сигнал к тому, чтобы снизить процентные ставки. Если мы ожидаем проблем с точки зрения инфляции, это основания для того, чтобы повысить ставки. Так работают все регуляторы.

Вы отмечали возможность чистого притока капитала в Россию в первых двух кварталах этого года. С чем связаны эти ожидания?

Ни с чем особенным они не связаны, это гипотеза. Существует довольно большой отток по прошлому году, скорее всего, это невозврат валютной выручки экспортеров, который коррелирует с динамикой чистых иностранных активов банков. В основном они для своих клиентов входят в короткие инструменты денежного рынка—  долларовые или евровые, в целях погашения долга или временного пережидания периода волатильности и неопределенности. Эти позиции уже довольно высоки, и вроде бы не понятно, почему они должны увеличиваться. С другой стороны, все, что касается оценки риска—  на рубль, на российскую финансовую систему—  вроде бы они снижаются. Для инвесторов становится понятнее политическая картина. В дальнейшем формирование повестки дня правительства, чем оно будет заниматься, даст им дополнительный стимул.

Глобальные инвесторы сегодня признаются, что, условно говоря, деваться им некуда—  они все равно придут в Индию, Китай, Россию. Это связано в том числе и с пенсионными деньгами: чтобы, например, американские пенсионеры получали свою пенсию, доходность пенсионного фонда должна быть не менее 7%, но у них нет такой возможности. Они могут ждать какое-то время, может, полгода, может, год, а потом придут, и наша задача—  подать правильные сигналы. И я думаю, что определенные сигналы будут подаваться, и их оценка потенциальными инвесторами будет позитивной.

Так что, если говорить об ожиданиях чистого притока капитала, меня к этому толкает простая житейская логика. Потому что по капитальному счету нормальный прогноз сделать невозможно. Высока вероятность того, что в эту сторону будет движение, но в любую секунду эта вероятность может быть нарушена политическим или экономическим событием. Я не считаю, что она может быть принципиально опровергнута, но может быть отсрочена ее реализация.