Заявление Председателя Банка России Эльвиры Набиуллиной по итогам заседания Совета директоров Банка России 27 октября 2023 года
Добрый день! Сегодня мы приняли решение повысить ключевую ставку до 15% годовых.
Ужесточение денежно-кредитной политики уже транслируется в экономику. Мы это видим по росту привлекательности сбережений и некоторому охлаждению кредитования. Вместе с тем устойчивое расширение спроса все больше превышает возможности наращивания предложения товаров и услуг. В итоге цены растут быстрее, чем мы ожидали. Дополнительным проинфляционным фактором на прогнозном горизонте выступает смягчение бюджетной политики. Поэтому требуется бо́льшая жесткость денежно-кредитной политики. Наша политика обеспечит более сбалансированный рост кредита, соответствующий возвращению инфляции к цели вблизи 4% в следующем году.
Перейду к аргументам сегодняшнего решения.
Первое. Инфляция.
Цены растут высокими темпами. Сентябрьское ускорение инфляции заметно превысило наши оценки. Высокое ценовое давление сохраняется и в октябре. Даже если вынести за скобки разовые факторы, текущая ценовая динамика как минимум вдвое превышает целевую инфляцию. Все индикаторы устойчивого ценового давления находятся выше цели.
Тревожный сигнал — ценовые ожидания предприятий. Они близки к максимальным значениям за последние несколько лет. Инфляционные ожидания населения немного снизились в октябре, но они все еще высокие. Профессиональные аналитики прогнозируют инфляцию на следующий год выше цели, что следует из данных нашего макроопроса. Высокие инфляционные ожидания в экономике также говорят о недостаточной жесткости сложившихся к текущему моменту денежно-кредитных условий.
Хотя наши решения уже транслируются в экономику, текущая инфляция все еще в значительной степени формируется под влиянием более низких процентных ставок первой половины этого года. Напомню: мы в течение 10 месяцев, вплоть до июля, удерживали ключевую ставку на уровне 7,5%. Наряду со стимулирующей бюджетной политикой это позволило достаточно быстро вернуть экономику к докризисному уровню. Но дальнейшее сильное ускорение инфляции сигнализировало о том, что денежно-кредитные условия в экономике фактически были мягкими. И мы в середине года начали повышать ставку, однако из-за длинных временны́х лагов эффекты мягкой денежно-кредитной политики продолжают проявляться в ценах и сейчас. Точно так же эффекты от ужесточения в полной мере проявятся через несколько кварталов.
Мы обновили прогноз инфляции на этот и следующий годы. В обновленном прогнозе учтен фактический рост цен, а также эффект от увеличения госрасходов в новом бюджете. В этом году цены вырастут на
Второе. Экономика.
По нашим оценкам и оперативным данным по экономической активности, рост ВВП в третьем квартале сложился выше ожиданий. Основным драйвером выступил инвестиционный спрос, который во многом подпитывался бюджетными расходами. При этом бюджетный импульс сосредоточен в отраслях обрабатывающей промышленности, которые растут максимальными темпами.
Высокий внутренний спрос позволял компаниям переносить растущие издержки в цены для потребителей. В результате прибыль компаний близка к рекордным значениям 2021 года.
Увеличение собственных средств компаний, наряду с бюджетными расходами и ростом кредита, позволяло бизнесу расширять инвестиционные планы. По данным мониторинга предприятий, компании в последние месяцы стали еще более оптимистично оценивать будущие вложения в расширение производства. Даже несмотря на рост ставок по кредитам. Однако существенным ограничителем для расширения производства является дефицит кадров. С ним столкнулись две трети компаний из нашего опроса. Особенно значительна эта проблема в обрабатывающей промышленности. Чтобы удержать или привлечь персонал, компании повышают зарплаты, после чего неизбежно вновь повышают цены, чтобы компенсировать расходы на повышение зарплат. Из-за того что растущий спрос невозможно сразу удовлетворить расширением производства, он не ведет к увеличению потребления, а лишь выливается в рост цен. Чтобы не допустить раскручивания инфляционной спирали, нам нужно поддерживать более высокие ставки в экономике.
С учетом факта по ВВП за второй квартал и оперативных данных по третьему кварталу мы повысили прогноз роста экономики на этот год до
Теперь о том, как происходит подстройка денежно-кредитных условий к ранее принятым решениям.
Наиболее быстро подстраиваются депозиты. Рост ставок позволяет компенсировать издержки от инфляции, поэтому интерес граждан к депозитам вырос. Помимо перетока средств с текущих счетов на срочные вклады, мы отмечаем возвращение в банки ранее снятых наличных.
На кредитном рынке подстройка происходит с разной скоростью в различных сегментах. По оперативным данным, есть признаки замедления роста необеспеченного потребительского кредитования. Ипотека продолжает расти высокими темпами, но здесь сказывается влияние льготных программ, которые нечувствительны к ключевой ставке. Та часть ипотечного портфеля, которая формируется на рыночных условиях, на ужесточение политики уже реагирует.
Что касается кредитования предприятий, то на начало этого месяца годовой прирост портфеля составил 21,5%. Объемы корпоративного кредитования растут, несмотря на увеличение ставок. Это связано с очень высокими ценовыми ожиданиями компаний, из-за чего условия кредитования не ощущаются как жесткие. То есть многие компании могут брать кредиты в расчете на то, что дальнейший разгон инфляции обесценит их долг. Еще один фактор роста корпоративного кредита — это то, что некоторые компании готовы брать кредиты на короткие сроки по повышенным ставкам, ожидая выплат по госконтрактам в конце года. Более подробная информация о денежно-кредитных условиях представлена в октябрьском докладе «Региональная экономика».
Сегодняшнее решение по ключевой ставке повысит ставки на денежном рынке. В результате деньги на короткие сроки окажутся дороже, чем на длинные, и это усилит дезинфляционный эффект от нашей политики.
Несколько слов о бюджете. В следующие годы его параметры будут значительно мягче, чем было заложено в наш сентябрьский прогноз. Из-за более стимулирующего бюджета пространство для роста частного кредита становится меньше. Учитывая это, мы снизили прогноз по росту кредитования экономики на следующий год на 2 процентных пункта, до
Перейду к внешним условиям.
Мировая экономика продолжает постепенно замедляться, при этом ситуация на Ближнем Востоке выступает существенным фактором неопределенности, в том числе с точки зрения динамики цен на энергоносители. В обновленном прогнозе мы немного повысили оценку по ценам на нефть. Кстати, отмечу, что мы перешли к публикации прогноза цены нефти марки Brent вместо марки Urals. Это позволит лучше отражать наше видение мирового баланса на рынке нефти, а также сопоставлять наш прогноз с ценой, которая применяется для налогообложения.
Разворот в динамике торгового баланса и повышение ключевой ставки с середины августа оказали стабилизирующее влияние на курс рубля. Вместе с тем наблюдавшиеся в это время колебания во многом были связаны с налоговыми периодами и отдельными крупными сделками компаний. О том, каков будет вклад мер по обязательной продаже валютной выручки, мы сможем сказать, только когда получим более полную информацию. Но в целом, по нашему мнению, ограничительные меры могут сработать только на коротком отрезке времени, несколько ускорив влияние фундаментальных факторов. В дальнейшем на курс будет влиять ужесточение денежно-кредитной политики, которое охлаждает совокупный спрос, в том числе спрос на импорт в рублевом выражении. На курс будут также влиять изменения цен и физических объемов экспорта, связанная с ними динамика торгового баланса.
В обновленном прогнозе платежного баланса мы увеличили оценку экспорта за счет повышения прогнозной цены на нефть. В снижении прогноза импорта мы учитываем стабилизацию его объемов и реакцию на повышение ключевой ставки. В целом профицит внешней торговли ожидается немного выше, чем в сентябрьском прогнозе.
Теперь о рисках.
Они по-прежнему значимо смещены в сторону проинфляционных. Среди них важнейшие — это сохранение инфляционных ожиданий бизнеса и населения на повышенных уровнях, более высокая динамика кредитования, усиление перегрева на рынке труда и дополнительное смягчение бюджета. В перечне рисков остается возможное замедление мировой экономики, которое способно оказать влияние на курс. Дезинфляционные риски выражены слабее. К ним можно отнести дополнительный рост цен на товары российского экспорта и более быстрое охлаждение кредитования.
В заключение — о перспективах нашей политики.
Банк России обладает эффективным инструментарием для снижения инфляции к цели. На последних заседаниях мы поднимали ключевую ставку ощутимыми шагами и будем готовы сделать это вновь, если не увидим признаков устойчивого замедления инфляции и охлаждения инфляционных ожиданий. Инфляция устойчиво отклоняется от 4% с 2021 года. Такое длительное отклонение может приводить к разъякориванию инфляционных ожиданий и потере ориентиров экономическими агентами. Опыт показывает, что в таких условиях период поддержания высоких ставок должен быть более долгим.
И это отличает текущую ситуацию от двух других эпизодов сильных повышений ставки — 2014 и 2022 годов. Тогда, помимо роста инфляции, мы наблюдали существенные риски для финансовой стабильности, во многом связанные с внешними причинами. На эти риски нам и приходилось реагировать ставкой. После того как нам удавалось справиться с этими рисками, мы управляли ключевой ставкой, концентрируясь на задаче снижения инфляции. Отмечу, что в
Сейчас ситуация принципиально иная. Мы наблюдаем инфляцию, вызванную внутренней разбалансировкой спроса и предложения: спрос растет, рост предложения упирается в ограничения, в результате рост цен ускоряется. При этом бюджетная политика на ближайшие три года остается стимулирующей. Это значит, что денежно-кредитная политика должна быть более жесткой, чтобы вернуть инфляцию к 4%.
В обновленном прогнозе мы подняли траекторию ключевой ставки. Средняя за ноябрь — декабрь этого года ключевая ставка составит
Спасибо за внимание!
Сессия вопросов и ответов
ВОПРОС (агентство «Интерфакс»):
Исходя из ваших заявлений о повышении траектории ключевой ставки на следующие три года, нельзя ли сейчас говорить о возможных решениях по снижению ключевой ставки? Когда и при каких условиях вы можете перейти к снижению?
И второй вопрос: какова доля мягкости бюджетной политики в сегодняшнем решении о повышении ставки? Можно ли говорить о том, что если бы бюджет на 2024 год сохранился в параметрах действующего бюджета на
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается возможного снижения ключевой ставки, то к нему можно будет перейти после того, как мы увидим устойчивое снижение инфляции в ее устойчивых компонентах.
По нашему базовому прогнозу мы видим, что это может произойти в следующем году, но, конечно, если будут отклонения от базового сценария, реализуются проинфляционные риски, мы будем это учитывать в траектории денежно-кредитной политики. Тогда она может быть более жесткой. Сейчас мы не можем сказать, когда конкретно мы сможем перейти к смягчению. Это будет зависеть от тех данных, которые мы будем получать по инфляции, инфляционным ожиданиям и так далее.
Что касается влияния бюджетных параметров на решение по ставке, это значимый фактор. Мы его учитывали, но мы не вычисляли, на сколько тогда можно было бы повысить ставку, потому что рассматриваем все факторы в совокупности, но бюджет — это значимый фактор нашего сегодняшнего решения.
ВОПРОС (газета «Аргументы и факты»):
Скажите, пожалуйста, как ЦБ планирует вернуть инфляцию к цели 4% на продовольственные товары, топливо и регулируемые тарифы, которые очень слабо реагируют на повышение ключевой ставки?
И второй вопрос: как вы смотрите на практику, когда люди кладут сбережения на вклады по новым, уже повышенным ставкам, затем берут льготную ипотеку и рассчитывают заработать на разнице между ставками и на дальнейшем росте цен на квартиры? Ожидал ли Центробанк такого эффекта от повышения ставки?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается первого вопроса, ключевой ставкой мы влияем на все товары и услуги, но, действительно, есть товары и услуги, потребление которых не зависит от цены, в том числе те, которые вы называли. Тогда у производителей, поставщиков есть больше возможностей повышать цены. И при высокой инфляции, при быстром росте спроса цены на эти товары действительно могут расти быстрее, чем общий индекс цен.
Конечно, мы с помощью ключевой ставки напрямую не влияем на конкретные товары: ни на огурцы, ни на топливо. Но мы ограничиваем рост общего уровня цен. И это означает, что при инфляции 4% ваши расходы на потребительскую корзину в среднем растут на 4%. И если в этой корзине цены на товары и услуги первой необходимости, от которых вы не можете отказаться, растут быстрее, то спрос на остальные товары будет уменьшаться, и это значит, что цены на другие товары будут расти меньше.
На индексацию тарифов ключевая ставка тоже влияет, потому что индексация идет обычно по накопленной инфляции. Ключевой ставкой мы влияем на инфляцию, и, соответственно, если общий индекс цен меньше, то и индексация тарифов может быть меньше.
Чтобы ограничить рост цен на конкретные товары, для этого, наверное, нужно, чтобы Правительство принимало меры. Оно уже принимает временные меры, регулирует ситуацию со спросом и предложением на конкретных рынках. Были, например, ограничения на экспорт бензина, дизельного топлива в сентябре. Но, на наш взгляд, конечно, вот такие административные меры могут только вкороткую работать. Если вдлинную, то производство таких товаров становится невыгодным, и это может приводить, наоборот, к появлению дефицита.
Что касается ситуации с ипотекой. В ситуации, когда есть широкие льготные программы, это вполне логичное рациональное поведение, когда можно получить льготный кредит по фиксированной ставке, а свои сбережения хранить в банке по высокой ставке. Надо сказать, что как таковой массовой практики нет, но ситуация нас не может не беспокоить. Она позволяет людям со сбережениями зарабатывать на льготных кредитах. То есть по факту источником этого заработка становятся деньги налогоплательщиков, которые перетекают в пользу тех, у кого есть сбережения, кто может под более высокую ставку хранить свои сбережения. Но страдают те люди, которым квартиры действительно нужны, потому что массовые льготные программы повышают цены на недвижимость, и, соответственно, эти люди должны брать больше кредиты. И вы знаете, что у нас цены на жилье существенно выросли — 90% за три года, существенно выше инфляции и выше доходов. И это способно перекрывать и положительные эффекты от льготной ипотеки.
Поэтому льготные программы широкого фронта, на наш взгляд, уместны только как антикризисные меры, и по мере их сворачивания эта несправедливая ситуация, о которой вы говорите, будет уходить.
ВОПРОС (проект «Сложный процент»):
Банк России поддержал указ о введении обязательной продажи экспортерами валютной выручки, хотя прежде эту меру необходимой не считал. Почему изменилась позиция ЦБ и что должно произойти, чтобы ЦБ поддержал гипотетическое продление действия этого указа в апреле 2024 года?
Второй вопрос. Кредиты банков юрлицам почти на 29 трлн рублей, то есть где-то наполовину от портфеля, выданы по плавающим ставкам. И комплексный вопрос в связи с этим: как вы относитесь к тому, что банки нагружают фактически процентным риском своих заемщиков? Может ли из-за роста ключевой ставки сейчас возникнуть такая же проблема с неплатежами, как была, допустим, с валютными кредитами в
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Наша позиция относительно эффективности валютных ограничений не изменилась. Мы считаем, что такие ограничения если и сработают, то в краткосрочном периоде, что обменный курс формируется под влиянием фундаментальных факторов: экспорта, импорта, привлекательности национальной валюты как средства сбережения. Сейчас эта мера временная, распространяется на крупных экспортеров. И мы, и Правительство будем проводить мониторинг того, как она действует, чтобы оценить ее эффекты. Краткосрочные эффекты могут быть связаны со снижением краткосрочной волатильности на валютном рынке из-за того, что увеличиваются обороты. Потому что даже если наши компании-экспортеры будут возвращать и продавать больше экспортной выручки, хотя доля продажи валютной выручки остается достаточно высокой, они могут и выкупать ее. Это увеличивает обороты и может оказать косвенное влияние на краткосрочную волатильность.
Что касается плавающих ставок. Напомню: в розничных кредитах этого практически нет. В корпоративных кредитах есть, и это в принципе мировая практика, потому что считается, что юридические лица могут оценить свои процентные риски. Процентные риски всегда существуют: либо они остаются на банке, когда компания берет кредит по фиксированной ставке и этот процентный риск банк перекладывает в повышение ставки по кредиту с фиксированной ставкой, то есть тогда он становится дороже именно из-за того, что банк несет этот процентный риск; либо его берет заемщик, тогда ставка изначально может быть и меньше, но процентный риск на заемщике. Поэтому ситуации, как это было с валютными ипотечными кредитами, мы не видим. Тогда валютные ипотечные кредиты брали граждане, которые не в состоянии были оценить риски плавающих ставок. И мы вообще выступаем за жесткое регулирование плавающих ставок для физических лиц.
Что касается юридических лиц. Мы сейчас не видим в банковской статистике роста реструктуризации кредитов по плавающей ставке, поэтому проблем пока нет. И на наш взгляд, у предприятий достаточно прибыли, есть рост экономики, который позволяет эти кредиты продолжать обслуживать.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Есть принципиальная разница между историей с валютными кредитами, валютной ипотекой и историей с плавающими ставками. Все должны понимать — это следует из нашего прогноза, из логики денежно-кредитной политики, — что период высоких процентных ставок временный. Он сейчас будет более продолжительным, чем в 2015 году или в
А когда произошло изменение курса на принципиально новый уровень и курс так и не вернулся в ту зону, в которой люди брали свои валютные кредиты, для них долговая нагрузка и объем их платежей в рублях увеличились навсегда. И в этом, собственно говоря, разница между ситуацией с плавающими ставками и валютной ипотекой.
ВОПРОС (агентство ТАСС):
Скажите, пожалуйста, было ли решение повысить ставку на 2 процентных пункта самым жестким и насколько был широк консенсус? Средняя ставка на этот год — до 15,2%, означает ли это, что до конца года мы можем увидеть еще одно повышение?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы обсуждали три варианта решения. Вариант сохранения ставки не обсуждался. Обсуждались варианты повышения ставки на 1 процентный пункт, на 1,5 и на 2 процентных пункта. Но консенсус и подавляющее большинство даже в процессе обсуждения склонились к повышению на 2 процентных пункта, учитывая тот анализ, о котором я говорила: проинфляционные риски — и реализовавшиеся риски, и будущие проинфляционные риски.
Что касается этого года. Мы дали прогноз ключевой ставки до конца этого года. Он предполагает как возможность сохранения ставки на оставшемся в этом году заседании, так и возможность ее повышения.
ВОПРОС (газета «Коммерсантъ»):
В очередной раз пересмотрен прогноз. Вы назвали две внешние переменные, которые изменились. Это изменение объема бюджетного стимула и изменение цен на нефть по прогнозу. Есть ли еще какие-то факторы, которые заставили вас пересмотреть прогноз, которые по весу будут сопоставимы с этими?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Это значимые факторы, особенно изменение объема бюджетного стимула. Но есть и другие факторы. В III квартале этого года фактическая инфляция оказалась выше. Это означает, что разрыв между спросом и предложением выше, чем мы оценивали раньше. Это тоже был значимый фактор.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Если посмотреть на оперативные данные по экономике за III квартал, инфляцию, темпы роста кредита — все эти величины сложились выше по итогам III квартала, чем мы предполагали в июле, и даже чем то, что предполагалось при сентябрьском обновлении прогноза. То есть III квартал продемонстрировал более бурную динамику, которая связана с динамикой спроса. Для того чтобы вернуть экономику на траекторию устойчивого сбалансированного роста, а инфляцию на цель 4% в те же сроки, требуется проведение более жесткой денежно-кредитной политики. Другими словами, сдвинулись стартовые условия прогноза, и это повлияло на всю траекторию.
ВОПРОС (агентство «Восток-Телеинформ»):
Скажите, нет ли опасений в связи с сегодняшними событиями в схлопывании кредитного рынка? Или вы считаете, банки смогут все же подстроиться под новые условия. И возможен ли в стране банковский кризис?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Таких опасений у нас нет. О схлопывании кредитного рынка говорить нельзя. Кредитование хотя и замедляется, но растет высокими темпами. Так, корпоративные кредиты растут на уровне 20% в годовом выражении, даже чуть больше. Необеспеченное потребительское кредитование растет темпом 15%. Не говоря уже об ипотеке, ипотека растет темпами в районе 30%.
Наша политика направлена на то, чтобы эти темпы кредитования были более сбалансированными. Наш прогноз по росту кредита на следующий год положительный. Мы ожидаем рост кредита на
На самом деле опасность схлопывания кредитного рынка может возникать не из-за роста ставок, а из-за высокой инфляции, когда банки не готовы выдавать кредиты на длительные сроки. И наша политика как раз направлена на то, чтобы высокой инфляции не допустить, и это увеличит доступность кредитов на длительные сроки.
ВОПРОС (агентство «РИА Новости»):
Первый вопрос касается инфляции. На ваш взгляд, на какой период придется пик инфляции в России: на конец этого года или все-таки на начало — середину 2024 года?
И второй вопрос. ЦБ сегодня из релиза убрал фразу «структурная перестройка российской экономики», заменив ее на «развитие экономики в прогнозном периоде». Означает ли это, на ваш взгляд, что перестройка уже завершилась?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Пик текущего роста цен мы прошли в III квартале, инфляция будет замедляться. Но в годовом выражении пик инфляции, на наш взгляд, придется на весну следующего года — во многом из-за эффекта базы, потому что это инфляция на 12 месяцев назад, что называется.
Что касается пресс-релиза, мы перешли к традиционной нашей фразе про «развитие экономики». Фраза, связанная со структурной перестройкой экономики, была включена, когда мы говорили о том, что в результате структурной перестройки экономики происходят серьезные изменения относительных цен, и поэтому на этот период мы готовы быть толерантными к тому, что в силу этой структурной перестройки инфляция может превышать наш целевой уровень 4%.
Структурная перестройка экономики продолжается, она будет происходить. Но такая масштабная перестройка цен, которая была необходима, уже произошла в прошлом году, и сейчас инфляция во многом определяется как раз спросовыми факторами, ростом спроса. И поэтому мы сочли возможным вернуться к нашей стандартной формулировке.
ВОПРОС (телеканал «Россия 24»)
На этой неделе СМИ сообщили о планах Центробанка создать закрытую комнату данных с расширенной статистикой, доступ к которой получат лишь отдельные институты для исследования. Не могли бы вы прояснить суть этой инициативы и раскрыть какие-то подробности?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Это решение еще не принято. Оно в процессе начального обсуждения. Это практика многих стран — для того чтобы поддержать аналитическую деятельность в стране в целом, чтобы доступ к данным имели и те, кто их анализирует, готовит заключения, экспертное мнение, институты, университеты.
Безусловно, такое предоставление данных может быть только на обезличенной основе, то есть никаких данных, которые составляют банковскую тайну или что-то еще, не предполагается передавать. Но решение еще не принято, мы в процессе его обсуждения.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Речь не идет о том, что таким образом будут предоставляться какие-то массивы данных, про которые мы вообще ничего обществу не говорим. Речь идет о том, что через этот механизм может предоставляться, если решение будет принято, более гранулированная разбивка для более детальных исследований. Но это не о том, что будет какой-то массив данных, который в агрегированном виде мы не раскрываем.
ВОПРОС (агентство Bloomberg):
Могут ли последние меры валютного контроля, которые приняты не так давно, повлиять на будущую денежно-кредитную политику? Например, за счет укрепления рубля сократить период поддержания жесткой монетарной политики?
И второй вопрос. Вот ваши коллеги, банкиры из ВТБ, говорили, что это заседание по ставке будет судьбоносное, как битва под Ватерлоо. Вы ощущаете, что это для вас битва под Ватерлоо? Это был трудный выбор? Кто на вас давил, с кем вы боролись, собственно, на этой битве?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Сразу отвечу на второй вопрос: боремся мы с инфляцией. Можно применять разные метафоры, но, действительно, мы решительно настроены на то, чтобы бороться с высокой инфляцией.
Что касается учета в денежно-кредитной политике конкретного фактора валютных ограничений. Мы учитываем динамику обменного курса и ожидания по динамике обменного курса. Здесь наша позиция не изменилась: основные, фундаментальные факторы — это динамика экспорта, импорта, спрос на импорт в рублевом выражении и привлекательность рубля как средства сбережений. На это (спрос и привлекательность рубля. — Ред.) мы напрямую влияем ключевой ставкой.
Поэтому, действительно, динамика курса — это один из факторов, и мы называем его в качестве возможного проинфляционного фактора. Если фундаментальные факторы изменятся таким образом, что может быть ослабление курса, мы это будем учитывать как проинфляционный фактор. Возможно и изменение внешней конъюнктуры, которое приведет к укреплению курса. Это мы будем учитывать как дезинфляционный фактор.
Конкретное влияние валютных ограничений на динамику курса, по нашей оценке, будет незначительным. И если будет, то это будет короткий период времени, но у нас пока нет данных для того, чтобы сказать, подтверждается это мнение или не подтверждается. Будем смотреть. Хотя, по нашему мнению, корректно выделить влияние этой меры на курс практически невозможно. Это будет сложно, потому что эта мера принималась на фоне укрепления торгового баланса, на фоне повышения ключевой ставки, в тот момент, когда два этих фактора существенно влияют на курс. Но посмотрим по данным, какие выводы можно будет сделать, и в том числе по динамике продаж валютной выручки, изменилось ли что-то здесь или нет. Мы будем осуществлять мониторинг этой ситуации.
ВОПРОС (РБК)
Уже упоминался указ об обязательной репатриации и продаже валютной выручки. Понятно, что пока информация не полная по этой инициативе. Но, может быть, у ЦБ уже есть какая-то оценка потенциального валютного притока на внутренний рынок в связи с исполнением требований этого указа?
И второй вопрос касается купюры в 1000 рублей. Остановили выпуск обновленной версии этой купюры. Планируется ли менять ее дизайн и что может быть изображено на обновленной купюре?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Как я уже сказала, отвечая на предыдущий вопрос, выделить эффект конкретно этой меры достаточно сложно, проблематично — продажи валюты экспортерами (оперативные данные показывают) растут, но в этот момент выросли и цены на экспортные товары. Плюс к этому есть лаги поступления экспортной выручки, то есть укрепление торгового баланса в предыдущие месяцы тоже на этом сказывается.
Поэтому я думаю, что корректно сказать, какой будет приток валюты именно из-за этой меры, практически невозможно.
Что касается купюры. Мы будем работать над новым дизайном оборотной стороны этой купюры. Мы предполагаем, что лицевая сторона останется, как и предполагалось раньше. Дизайн будем обсуждать. Мы хотим действительно поменять чуть-чуть процедуру обсуждения дизайна. У нас есть экспертные группы по каждой купюре, туда приглашаются историки и деятели культуры. Но думаю, что будем и расширять участие экспертных групп, и, может быть, более широко и публично обсуждать возможный дизайн.
Мы предполагаем, что обновленный дизайн, обновленная модификация будет в следующем году.
ВОПРОС (агентство «Рейтер»):
Из пресс-релиза исчезла фраза о будущих заседаниях, о том, что там будет рассматриваться целесообразность дальнейшего повышения ставки. Можно ли это расценивать как смягчение сигнала о будущих действиях?
И второй вопрос связан с мерой по обязательной продаже валютной выручки. Она коснулась всех крупных экспортеров или и среди них были исключения?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается фразы, мы действительно дали нейтральный сигнал по поводу ставки. Сейчас многое будет зависеть от тех данных, которые мы будем получать, и от нашей оценки того, видим ли мы устойчивое снижение инфляции.
Как я уже говорила, есть вероятность и дальнейшего повышения ставки в этом году, и ее сохранения. То есть сигнал действительно вместо умеренно жесткого стал нейтральным.
Что касается обязательной продажи выручки, по моей информации, туда включены все крупные экспортеры без исключений.
ВОПРОС («Российская газета»):
Уже была затронута тема роста заработных плат, и сказали о том, что увеличение доходов так или иначе заставляет расти инфляцию. Скажите, насколько значим этот фактор? И если очень значим, то чем его можно нивелировать?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы говорим о напряженной ситуации на рынке труда уже с осени прошлого года. Это значимый проинфляционный фактор, который мы учитываем при принятии решений. Мы наблюдаем нехватку кадров всех категорий: и квалифицированных, и рабочих специальностей, и управленческого персонала.
И мы видим, что эта проблема особенно остра в обработке, в металлургии, машиностроении, химической промышленности. И когда спрос на труд превышает его предложение (мы находимся как раз в этой ситуации), работодатели повышают зарплату для того, чтобы удержать работников или привлечь новых работников для расширения производства. И конечно, это увеличивает совокупный спрос в экономике, и он начинает превышать возможности расширения предложения. Сейчас мы видим такую ситуацию.
Индикатором этого является рост инфляции. Рост спроса, о котором мы говорим, выражается не в росте физических объемов потребления, а только в росте цен. И чтобы нехватка рабочей силы не переросла в постоянную проблему, постоянное ускорение инфляции, как раз и нужна жесткая денежно-кредитная политика. И рост заработных плат не должен устойчиво, системно опережать рост производительности труда.
ВОПРОС (блог Furydrops):
Все знают про трилемму международных финансов, но есть в последнее время исследования, которые показывают, что на деле для развивающихся стран действует не трилемма, а дилемма, вне зависимости от режима валютного курса. В том случае если нет определенных ограничений на движение капитала, то, соответственно, мы не можем назвать денежно-кредитную политику по-настоящему независимой. Так или иначе, ей приходится подстраиваться под циклы денежно-кредитной политики во всем мире. И как правило, эта история как раз связана с нетто-импортерами и странами, которые сильно зависят от оплаты валютного долга и, соответственно, могут испытывать очень серьезные проблемы при чрезмерном оттоке капитала из страны.
Нельзя ли сказать, что после событий 2022 года мы тоже оказываемся в похожих условиях, когда у нас наблюдаются нестабильные потоки капитала, и для проведения независимой денежно-кредитной политики нам требуется не просто поддерживать уже имеющиеся решения в части ограничения на движение капитала, а усиливать их? Или же на сегодняшний день уже российская экономика достигла определенного нового уровня, скажем так, устойчивости, который предполагает, что подобного рода мер не требуется и, условно говоря, мы обратно возвращаемся в трилемму?
А.Б. ЗАБОТКИН:
На наш взгляд, возможность проводить независимую денежно-кредитную политику неразрывно связана с вопросом долгосрочного доверия к устойчивости национальной валюты. Причем здесь важно под устойчивостью понимать не устойчивость обменного курса — обменный курс способен колебаться в широких рамках при изменении внешних условий, он позволяет экономике адаптироваться под эти неизбежные изменения во внешних условиях, которые там происходят с разной степенью регулярности или неожиданности. Имеется в виду сохранение покупательной способности национальной валюты, то есть низкая инфляция.
Если страна может продемонстрировать и своим гражданам, и своему бизнесу, и иностранным инвесторам то, что действительно ее валюта в течение длительного времени является надежным средством сохранения стоимости, сохранения сбережений, то эта страна находится в ситуации трилеммы. И это очень легко на самом деле продемонстрировать на примере того, что называется «малые открытые экономики». Например, Швейцария. Это маленькая экономика по отношению к мировой финансовой системе, но при этом она проводит вполне независимую денежно-кредитную политику. Почему? Потому что за XX век Швейцария — это страна с самой низкой инфляцией.
ВОПРОС (НТВ):
С 1 октября введены экспортные пошлины, привязанные к курсу доллара. Насколько эта мера, с точки зрения ЦБ, поможет замедлить инфляцию?
И второй вопрос. Видя, как Центробанк уже четвертый раз подряд повышает ставку, делает это активно, люди боятся, что этот процесс теперь надолго, его не остановить. Есть ли у Центробанка какой-то предел в повышении уровня ставки, который уже опасен будет для экономики?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Предел повышения ставки — это когда мы увидим устойчивое снижение инфляции к нашей цели 4%. Мы при этом прогнозируем, что такое повышение ставки, которое необходимо для борьбы с инфляцией, приведет к снижению инфляции, но рост экономики останется в положительной зоне.
Если вы посмотрите наш прогноз, на этот год мы повысили прогноз по росту экономики, и в следующем году, и в
А.Б. ЗАБОТКИН:
Экспортные пошлины в том виде, в котором они установлены (как любые экспортные пошлины), влияют на то, каким образом формируются цены экспортного паритета внутри российской экономики при той же динамике мировых цен и обменного курса. Тот механизм экспортных пошлин, который внедрен, будет способствовать снижению цен экспортного паритета при заданном уровне мировых цен и обменного курса. И соответственно, в этой части он будет иметь краткосрочное дезинфляционное влияние. Это не то, что это будет постоянно уменьшать инфляционное давление, это изменит текущий уровень цен на более низкий.
То, что создает угрозу для экономики, — это не повышение процентных ставок, а накопленные дисбалансы и финансовые уязвимости, которые в экономике возникают особенно быстро в период мягкой денежно-кредитной политики. Если посмотреть и на глобальный финансовый кризис 2007, 2008, 2009 годов, и на ту волатильность, которую мы сейчас имеем на финансовых рынках зарубежных стран, это все во многом связано с накоплением высокого уровня долга по низким ставкам, который оказывается непосильным в тот момент, когда ставки оказываются высокими. Но виноваты в этом не высокие ставки, а накопление долга в периоды, предшествующие ужесточению денежно-кредитной политики.
ВОПРОС (РБК-Калининград):
Если в отдельно взятом регионе (в данном случае речь идет о Калининградской области) инфляция по понятным причинам разгоняется и стабильно держится выше, чем по всей стране, то может ли регулятор применить какие-то отдельные меры для того, чтобы ее снизить? Если да, то при каком пороговом уровне инфляции эти меры начнут применяться? Или мерами ДКП в отдельно взятых регионах это исключено, а возможно только одновременно по всей стране?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Вы можете себе представить, чтобы валютный курс, обменный курс в одном регионе существенно отличался бы от валютного курса в других регионах? Вряд ли, потому что у нас один и тот же рубль на всей территории страны и даже за ее пределами. Точно так же и процентная ставка для рубля может быть только одна. Мы проводим денежно-кредитную политику для России в целом, и своим инструментом — ключевой ставкой — мы влияем на совокупный спрос по всей стране, не на региональный, не на отраслевой спрос.
Что будет, если даже гипотетически представить, что Центральный банк попробует устанавливать разные ставки для своих операций в разных регионах? В те регионы, где ключевая ставка будет высокая, люди побегут класть деньги на депозиты, потому что будет более высокая ставка. Туда, где она будет более низкая, пойдут брать кредиты. Возникнут диспропорции, но ситуация все равно выравняется, потому что у нас есть свобода перемещения денег внутри страны.
При этом я понимаю, что бывают ситуации, когда в каком-то регионе наблюдается более существенный рост цен. В основном это происходит из-за так называемых шоков предложения, когда, например, нарушаются цепочки поставок или растут логистические издержки поставки товаров в отдельно взятые регионы. Это структурный фактор, на него мерами денежно-кредитной политики мы повлиять не можем. Это должны быть меры по развитию рынка, расшивке узких мест предложения этих товаров, это меры структурной политики и бюджетной политики.
ВОПРОС (Invest Future):
Первый вопрос связан с девалютизацией российской экономики. Повысилась ли эффективность денежно-кредитной политики вот в таких условиях?
И второй вопрос. Вы сегодня упомянули про конфликт на Ближнем Востоке и связанную с ним динамику энергоресурсов. Сейчас западные инвестиционные банки прогнозируют, что нефть может дойти до 150 и 250 долларов. Насколько это повлияет на российскую экономику и, соответственно, на денежно-кредитную политику?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Девалютизация российской экономики и российской финансовой системы — это тот фактор, который позволяет более эффективно осуществлять денежно-кредитную политику, безусловно. То есть наши решения по ключевой ставке будут более эффективно транслироваться в экономику.
Мы видим, что эта девалютизация происходит, и, кстати, эту политику по девалютизации финансовой системы мы вели до событий прошлого года, потому что это важный фактор для осуществления денежно-кредитной политики.
Что касается ситуации на Ближнем Востоке, то здесь очень много неопределенности, многое будет зависеть от того, как ситуация будет развиваться.
Действительно, есть эксперты, которые считают, что это может привести и к росту цен, но если это будет значимый рост цен, то это, безусловно, скажется на мировой экономике. Мировой спрос может сократиться. То есть, с одной стороны, для российской экономики это рост цен на экспорт, но, с другой стороны, объемы спроса могут сократиться из-за замедления мировой экономики. Это фактор неопределенности, мы его учитываем при принятии решения, фактор рисков, но пока оценить, как будет развиваться ситуация, достаточно сложно.
ВОПРОС (журнал Financial One):
Сейчас у некоторых экспертов появился такой термин, что мы живем в некоей новой реальности. И споры по поводу того, есть новая реальность, нет новой реальности в плане именно макроэкономических показателей, что сейчас у нас двузначные ставки и нужно просто как-то научиться в них жить и не ждать, что они в скором времени снизятся. И что в новой истории у нас бывали ставки существенно более высокие и условия бывали более жесткими, что на самом деле просто мы оказались в некоей новой реальности, к ней нужно как-то адаптироваться и таким образом действовать. Либо все-таки, действительно, мы вернемся к тем значениям, которые видели до этого, то есть к однозначным значениям и в скором времени? Либо все-таки мы в области двухзначных значений на какие-то годы, скажем так, и просто не будет условий, которые позволят нам снизиться в область однозначных значений?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Действительно, сейчас ставки у нас высокие, и следующий год, по нашему прогнозу, — год двузначных ставок. Но мы исходим из того, что наши решения, которые мы принимали и принимаем, приведут к устойчивому снижению инфляции к нашей цели, и мы сможем перейти уже в следующем году к снижению ключевой ставки. На 2025 год мы прогнозируем среднюю ключевую ставку
Поэтому этот период высоких ставок нам нужно пройти для того, чтобы снизить инфляцию, и тогда ставки снизятся, но без того, чтобы ускорялась инфляция.
ВОПРОС (газета «Аргументы и факты — Дальний Восток):
В обывательском представлении красной линией курса доллара в этом году является 100 рублей. Если выше, нужны срочные меры по стабилизации. А как сам Банк России определяет эту красную линию? При какой сумме нужно применить меры по стабилизации?
До какого уровня курса после повышения ключевой ставки должен опуститься рубль, чтобы можно было четко сказать: рубль укрепился?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Я уже не раз говорила: у нас нет таких понятий, как красная линия. Мы исходим из принципа плавающего курса. Но, безусловно, фактор курса, его динамику мы учитываем при принятии решений. Срочные меры по стабилизации нужны, на наш взгляд (и у нас такой инструментарий есть, в том числе валютные интервенции), не когда какой-то уровень курса достигается, будь там самая круглая цифра, а когда возникают риски для финансовой стабильности, когда мы можем увидеть, что пропадает ликвидность на валютном рынке. Вот тогда мы можем применять эти меры.
А так курс зависит от фундаментальных факторов и должен найти рыночное равновесие, и мы будем это рыночное равновесие учитывать при принятии решений.
ВОПРОС (газета «Известия»):
Минэкономразвития уже увеличило прогноз до 5% по инфляции на следующий год. Ваш диапазон —
И второй вопрос: обсуждаются ли еще какие-то новые меры по поддержке рубля, которые по поручению Президента, или они все уже реализованы? И не увидим ли мы все-таки реализацию ограничений по рублевым переводам? То, что Костин говорил. Поскольку вы сами в обзоре рисков финансовых рынков написали о том, что банки из дружественных стран являются одним из факторов, давящих на курс рубля.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается прогноза инфляции на следующий год, мы намерены к концу следующего года вернуть инфляцию к цели
А.Б. ЗАБОТКИН:
Для понимания: 4% и даже 4,5% в виде годовой инфляции на конец следующего года подразумевает, что текущие темпы роста цен в IV квартале следующего года будут на уровне 4% в аннуализированном выражении или даже несколько ниже в пересчете на год. И соответственно, это будет означать возвращение инфляции к нашей цели — вблизи 4%. То есть мы по-прежнему рассчитываем, что наша политика будет достаточной для того, чтобы вернуть инфляцию к цели вблизи 4% в следующем году. Но для этого потребуется поддержание ключевой ставки на повышенном уровне продолжительное время.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается возможных дополнительных мер по ограничению движения капитала в разных формах, Центральный банк сейчас не участвует в таких дискуссиях.
ВОПРОС (проект Bitkogan):
В пресс-релизе Банка России убрали фразу про целесообразность повышения ставки. Вы только что подтвердили, что сигнал действительно нейтральный, а в прогнозе Банка России при этом допускается повышение ставки в декабре до 16%. Как рассматривать это расхождение и действительно ли сигнал нейтральный?
А.Б. ЗАБОТКИН:
Сигнал нейтральный. Что это означает? По итогам сегодняшнего обсуждения Совет директоров, исходя из той информации, которой мы обладаем на сегодня, видит меньшие основания полагать, что на следующем заседании произойдет очередное повышение по сравнению с тем, как он думал в сентябре про октябрь, когда мы говорили, что ЦБ будет оценивать целесообразность повышения.
При этом, исходя из нашей оценки баланса рисков для инфляции, мы не исключаем возможности, что все-таки дополнительные решения по повышению ставки принимать придется даже в этом году. Но, опять же, вероятность такого решения значительно в большей степени зависит от поступающих данных.
ВОПРОС (газета «Московский комсомолец»):
Эксперты из финансовой отрасли часто называют ситуацию, сложившуюся с льготной ипотекой, критической. Возможно ли здесь «надувание пузыря», в этой сфере? И если да, то как быстро рынок ипотеки может стать источником кризиса?
И второй в дополнение. Правительство очень внимательно относится к рекомендациям Банка России по льготной ипотеке и прислушивается к мнению о перегреве рынка. Уже началось ужесточение и повысили первоначальный взнос. Если Банк России будет дальше пытаться что-то рекомендовать по льготной ипотеке, то что это будет: повышение ставки, увеличение первоначального взноса, ужесточение требований к заемщикам или что-то еще?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
В сентябре ипотека только за месяц выросла на 4,2%. Вот такие темпы уже нельзя назвать просто признаками перегрева ипотечного рынка, поэтому здесь мы видим риски. Я о них многократно говорила, и свидетельством того, что эти риски сохраняются и не уменьшаются, является в том числе сохраняющийся разрыв цен на жилье на первичном и вторичном рынках.
Поэтому мы и начали принимать меры, в том числе связанные с введением макропруденциальных надбавок с 1 октября. Они достаточно серьезные. Мы считаем, что они скажутся на объемах кредитования, прежде всего рискованного. Макропруденциальные меры работают для снижения как раз доли рискованных кредитов. Повышение ключевой ставки играет свою роль в рыночном сегменте ипотеки. Мы видим, что в рыночном сегменте ипотека замедляется, но тем не менее темпы выдачи сохраняются. И конечно, широкий охват льготными программами ипотеки означает, что эти риски пока сохраняются.
Мы считаем необходимым направить такое предложение Правительству, что еще нужно поднять требования к первоначальному взносу по льготной ипотеке, но это решение Правительства.
ВОПРОС («Ведомости»):
Как вы относитесь к идее выкупать доли иностранцев в российских компаниях с дисконтом в интересах всего общества, а не ряда компаний и людей, как это происходит сейчас? Например, выкупать их в Фонд национального благосостояния. А также как вы оцениваете риски потери доверия к своей политике, если инфляция в следующем году не достигнет цели уже в четвертый раз подряд?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы считаем, что как раз очень важно инфляцию в следующем году привести к цели, потому что слишком длительное отклонение инфляции от цели уже несколько лет может действительно снизить доверие к проводимой денежно-кредитной политике. Это очень важно в режиме таргетирования инфляции. Это очень важный инструмент — наличие доверия к проводимой денежно-кредитной политике. И мы этим дорожим, и конечно, утрата доверия будет для нас и утратой инструментария проведения денежно-кредитной политики.
Поэтому действительно очень важно, чтобы в следующем году мы достигли цели по инфляции.
Что касается первого вопроса. Это, конечно, будет приводить к национализации, потому что средства ФНБ — это, по сути дела, средства государства, государственная собственность на эти компании. Мы посмотрим конкретные предложения, я их не видела, что конкретно предлагается — с дальнейшей открытой продажей на рынке или что-то еще. Надо посмотреть конкретно.
ВОПРОС (Frank Media):
Весной этого года и Минфин, и ЦБ предлагали выводить акции частично выкупаемых иностранцев на биржу. То есть предложения были. Насколько я вижу последние сделки, такого ничего не было осуществлено. Даже Мосбиржа, где, собственно говоря, Банк России является акционером, выкуп состоялся, добавочные акции не были выпущены на рынок. То есть правильно ли мы понимаем, что это предложение кануло в Лету и, собственно говоря, большой капитал добился того, что он только имеет привилегированное право, собственно говоря, получать с дисконтом акции иностранных компаний?
И второй вопрос. Соответственно, Президент России предложил ЦБ и Минфину сделать какие-то KPI по ПДС (программе долгосрочных сбережений). Могли бы вы озвучить ваши наметки, сколько участников и когда будет привлечено в программу долгосрочных сбережений?
Третий вопрос. Соответственно, ваш бывший первый зам Сергей Анатольевич Швецов неоднократно предлагал в связи с уходом активизма миноритарных акционеров (они были иностранными владельцами и с российского рынка теперь переместились в счета С) регулятору возглавить этот процесс и административными мерами как-то влиять на корпоративное управление компаний, на защиту прав миноритариев. Согласны ли вы с этой позицией? И если да, то какие меры видите?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Первый вопрос — про выпуск дополнительных акций. Такое требование правительственной комиссии существует и, насколько я знаю, применяется. Почему мы не видим первичных, SPO-размещений? Потому что там даются сроки, насколько я помню, от одного года до трех. Компании, когда приходит новый собственник, нужно подготовить корпоративное управление, само общество к публичному предложению акций. Поэтому там даются некоторые сроки. Правительственная комиссия будет осуществлять мониторинг выполнения этих обязательств. Я надеюсь, что мы увидим исполнение этих обязательств, оно применяется как требование.
Второе. Что касается KPI по долгосрочным сбережениям, процесс обсуждения идет. Как только мы будем готовы сказать про KPI, мы обязательно скажем.
Что касается корпоративного управления, тема корпоративного управления очень важная. Мы видим, что из-за санкций, внешних ограничений, кроме закрытия информации, были и определенные процедуры ослаблены, в том числе связанные с защитой прав миноритарных акционеров — и по доступу к информации, и так далее. Но, на мой взгляд, здесь административными рычагами не решить — это нужно делать через законодательство. Максимум норм, от которых мы отошли, по которым были послабления, их необходимо вернуть.
Мы можем делать это в виде рекомендаций. На корпоративное управление административно могут влиять собственники, если это госкомпании. Но мы не собственники компаний, поэтому я здесь вижу решение вопроса скорее в рамках установления законодательных правил.
Спасибо за внимание!